Никто не осмелился приблизиться. Все поспешно отправились докладывать Гу Чушэну.
Вэй Юнь подождал немного и вскоре увидел, как из‑за галереи вышел Гу Чушэн, ведя за собой нескольких людей. На нём был тёмно‑алый чиновничий мундир, видно, он только что вернулся с утреннего двора. Подойдя, он остановился перед Вэй Юнем, лицо его оставалось спокойным и сдержанным. Поклонившись, он произнёс:
— Не знаю, с какой целью господин Вэй пожаловал в мой дом?
— Твоя мать приходила в мой особняк свататься. Ты знал об этом? — Вэй Юнь отвёл взгляд от вывески и посмотрел прямо на него.
— Знал, — ответил Гу Чушэн без тени смущения.
— Помнится, моя невестка уже отказала тебе.
— Но она и согласилась мне, — спокойно возразил Гу Чушэн. — Когда тебя не было, я оберегал её и весь дом Вэй.
— Оберегал? — Вэй Юнь усмехнулся. — Ты и Чжао Юэ, действуя заодно, втянули наш род в беду, а теперь, оказав «помощь», хочешь, чтобы мы ещё благодарили тебя?
— Хоу‑е слишком высоко меня ценит, — Гу Чушэн сделал знак, и все слуги отступили. Он прошёл к столу, сел, налил себе чаю и, не меняя ровного тона, продолжил: — Разлад между домом Вэй и Его Величеством возник не по моей вине. Гибель вашего рода была лишь делом времени. Я — всего лишь чиновник, как мог я один удержать Императора от мысли уничтожить столь могущественный дом Чжэньго‑хоу?
Он поднял глаза, взгляд его оставался спокойным:
— Хоу‑е, присядьте. Поговорим обстоятельно.
Вэй Юнь помедлил, понимая, к чему тот клонит, и сел напротив. Гу Чушэн налил ему чаю и спросил:
— Знает ли хоу‑е, почему вчера всё обернулось именно так?
— Говори.
— Несколько дней назад я просил у Императора позволения жениться на старшей госпоже Вэй, и он согласился. Ты ведь должен был скоро вернуться, но вчера Его Величество устроил то представление. Подумай, если бы всё удалось, чем бы это кончилось?
Вэй Юнь молчал, глядя прямо на него:
— Я бы убил тебя.
Гу Чушэн усмехнулся:
— Именно. Если бы всё случилось, ты, с твоим нравом, не стерпел бы такого унижения. Да, я добивался старшей госпожи, но если бы решился на столь подлое средство, то был бы ничтожен.
В его глазах мелькнул холод. Он стряхнул невидимую пылинку с рукава, широким движением откинул полы одежды, опустил ресницы и кончиком пальца сдвинул чаинки в чаше.
— Чжао Юэ ныне замышляет против тебя. Опасаясь моего предательства, он прибег к такому способу. А я действительно хочу жениться на старшей госпоже. Хоу‑е, за всю жизнь я не желал ничего иного, — голос его дрогнул, — кроме неё. Когда‑то я упустил её, теперь готов всю жизнь искупать ту ошибку. Я знаю, ты тоже к ней неравнодушен. Но скажи, что важнее: власть или женщина? Разве ты сам не различаешь?
Он поднял взгляд.
— Я знаю, зачем ты вернулся в столицу, знаю и то, что готовишься к делу. Сейчас я — доверенное лицо Чжао Юэ, моё вхождение во внутренний кабинет решено. Если я принесу тебе его голову, ты отдашь мне её руку.
Вэй Юнь молча пригубил чай. Гу Чушэн понизил голос:
— Хоу‑е, кто замышляет великое, должен уметь жертвовать.
— А ты? — спокойно спросил Вэй Юнь.
— Я? — Гу Чушэн нахмурился.
— Разве ты не стремишься к великому?
Гу Чушэн на миг остолбенел. Перед внутренним взором вспыхнуло прошлое: он, держа за руку юного императора, поднимался на жертвенник, а народ склонялся ниц.
Он тихо рассмеялся и покачал головой:
— Мне не нужно. Всё, чего я достиг, — лишь ради старшей госпожи. Когда‑то хоу‑е презирал моё низкое происхождение, потому я и поднялся до нынешнего положения. Теперь, если тебе нужна голова Чжао Юэ, я добуду её. Всё, что я делаю, — ради одной женщины.
Он отступил на шаг и низко поклонился:
— Прошу хоу‑е пожалеть моё искреннее чувство.
Вэй Юнь молчал, а потом тихо усмехнулся:
— Гу Чушэн, ты слишком меня недооцениваешь.
Тот поднял голову и увидел перед собой молодого человека в белых одеждах и золотом венце. Совсем не того, каким он был в прошлой жизни. Тогда девятнадцатилетний Вэй Юнь носил лишь чёрное, с мечом на поясе, холодный и недосягаемый, словно сама смерть.
А теперь белые широкие рукава, жемчужный венец, в каждом движении, благородство древнего рода, спокойная сила и светлая прямота. Он жил под солнцем, открыто и честно, с достоинством мужчины.
— Месть Чжао Юэ — моё дело, — сказал Вэй Юнь ровно. — Его голову я возьму сам. Я никогда не стремился к трону, к девяти треножникам Поднебесной. Но Ли и Чжао истребили мой род, загнали меня в угол, потому я дошёл до сегодняшнего дня.
Он поставил чашу, голос его был спокойным:
— Мне не нужна власть. Мне нужен мир.
— Какая разница! — резко бросил Гу Чушэн. — Всё равно придётся идти тем же путём. Почему бы не выбрать лёгкий?
— Хорошо, — Вэй Юнь поднял глаза, — но этот путь я пройду сам. Не позволю чужим платить за меня. К тому же, если я не сумею защитить близких, как смогу управлять страной?
Он встал, глядя сверху вниз.
— Сегодня я пришёл сказать тебе: Чу Юй переступила порог дома Вэй. Живая — она человек нашего рода, мёртвая — его дух. Избавься от своих безумных мыслей. Если ещё раз осмелишься её тревожить, — голос его стал ледяным, — я не оставлю это без ответа.
Он повернулся, собираясь уйти.
