Сегодня утром, когда всё казалось потерянным, когда он почти уже попрощался с надеждой — его внук, тот самый мальчик, что считался погибшим в далёкой земле чужаков, вдруг вернулся. Живой, целый, с горящими глазами.
А ещё он узнал, что внук был не просто спасён, а спасён ханьской женщиной — самой супругой Вэй Шао, и более того — та даже отправила с ним воинов, чтобы безопасно доставить его домой. От горя — к ликованию, от проклятий — к благодарности. Лишь теперь, отдышавшись, Юань Ван смог вновь обрести спокойствие и рассудок.
Однако тут же его вновь охватила тревога: не был ли этот поступок продуманной уловкой?
Он приглушённо спросил у внука:
— А та госпожа… она велела тебе уговорить меня принять условия Вэй Шао?
Но Аюань лишь покачал головой:
— Нет, дедушка. Ни единого слова об этом. Она ничего не сказала мне ни о переговорах, ни о вас. Лишь пожелала благополучного пути домой.
Затем он немного помолчал, и тихо добавил:
— Я многое понял за это время. Да, в земле ханьцев мне довелось испытать жестокость, унижение, страх. Но всё же… среди них есть и благородные, добрые люди. Та госпожа была светла, как ясный день. И разве у нас, среди народа цян, не то же самое? Кто-то выходит на битву, чтобы защитить дом, а кто-то — чтобы грабить чужие земли. Нельзя судить обо всех по худшим из них.
Ошеломлённый рассказом внука, Юань Ван уже не колебался. Вернув себе душевное равновесие, он немедленно развернулся и поспешил обратно — прямо к Гунсун Яну. Там, не теряя времени, он торжественно выразил готовность заключить союз.
Гунсун Ян всё ещё не до конца понимал, что именно произошло и каким образом здесь оказалась замешана супруга Вэй Шао. Но сейчас было не до расспросов. Услышать от Юань Вана столь желанные слова — значит, достигнуть цели. Разве можно было не согласиться?
Старый вождь тут же вышел из шатра. Перед собравшимися соплеменниками он собственноручно поднял свой жезл — символ власти и долголетия — и провозгласил: отныне между племенем Бэйхэ и хоу Вэй заключён мир. С этого дня — ни вражды, ни крови, только союз и покой.
Гунсун Ян в свою очередь вслух озвучил принципы справедливости, за которые ручался его господин —хоу Вэй: никакого насильственного рекрутства, грабежей или чрезмерных налогов, лишь честный союз на равных.
Юань Ван десятки лет держал в своих руках власть. Его уважали и стар, и млад. Когда он возгласил эти слова, когда его голос разнёсся над долиной, всё племя будто выдохнуло разом. Ведь кому, если не старому вождю, доверять в этом решении?
Толпа вспыхнула ликованием. Кто-то засмеялся, кто-то воскликнул благодарность духам. Радость разлилась по склонам гор, как весенний поток. Тут же воздвигли алтарь, провели кровную клятву, и, завершив ритуал, перешли к празднованию: закололи баранов и быков, разожгли костры, заиграли дудки, и вечерняя долина наполнилась пением, танцами и дымом праздника. По своей яркости и веселью это действо ничуть не уступало новогоднему торжеству по календарю Цян.
В разгар шумного веселья Гунсун Ян, вырвавшись на минуту из людского потока, подозвал к себе Цзя Сы — в душе всё ещё терзаемый догадками и вопросами:
— Генерал Цзя объясни же мне наконец: как в этом всём оказалась вовлечена наша госпожа?
Цзя Сы, не дожидаясь расспросов, сразу опустил голову:
— Прошу военачальника походатайствовать за меня перед хоу Вэем! Иначе мне не будет оправданий — с таким лицом я не смогу предстать перед господином!
Гунсун Ян и без того толком не понимал, что происходит, а тут такое заявление — он окончательно растерялся:
— Что случилось? Каким образом госпожа оказалась спасительницей внука вождя? И что за вина лежит на тебе?
Цзя Сы вкратце рассказал всё, что произошло. И под конец, с горечью в голосе, добавил:
— Всё остальное не важно. Я приму любое наказание. Но из-за моей халатности Чэнь Жуй ускользнул, вернулся в Цзиньян и… воспользовавшись знанием старого подводного хода, что остался от времён правления его семьи, ночью пробрался в резиденцию, пытаясь похитить госпожу…
Гунсун Ян побледнел. Мурашки прошлись по спине, и ворот под тяжёлым воротником вдруг стал мокрым от пота:
— Госпожа… Она… она жива? С ней всё в порядке?
— К счастью, — поспешил заверить Цзя Сы, — всё обошлось. Чэнь Жуй был убит на месте стрелами. Госпожа не пострадала, но… она сильно перепугалась. Несколько дней пролежала с жаром. К счастью, перед моим отъездом она выглядела уже вполне бодро.
Гунсун Ян выдохнул, но тревожная дрожь ещё не отпустила. Он понимал, что был в двух шагах от страшного несчастья, и его уважение к юной госпоже только крепло: она не только спасла важного заложника, но и сумела скрыть свой недуг, чтобы не затруднять союзные переговоры.
Из всех приближённых, не было, пожалуй, никого, кто бы лучше Гунсун Яна понимал, насколько сильно изменилось отношение хоу Вэя к молодой госпоже из рода Цяо за этот последний год.
Он до сих пор ясно помнил, с чего всё начиналось. Когда вопрос о браке только встал, господин решительно отказался. Если бы не личная просьба старшей госпожи Сюй и не долгие уговоры самого Гунсун Яна, кто знает, согласился бы он тогда вообще?
В ночь после свадьбы он тут же велел отправить молодую жену прочь, и даже тогда, когда пришла пора проводить её за город, всё ещё не желал лично это сделать. Лишь после настойчивых убеждений Гунсун Яна нехотя отправился провожать до самой заставы Синьяна.
Та сцена до сих пор стояла у него перед глазами, будто произошла вчера. И кто бы мог подумать, что пройдёт всего год — и всё изменится так радикально?
Гунсун Ян был по-настоящему поражён.
Совсем недавно хоу Вэй был ранен. Едва прошло три дня, как он смог подняться на ноги, ещё не оправившись до конца, как уже начал рваться обратно в Цзиньян. А ведь в его состоянии о долгом пути не могло быть и речи.
Гунсун Ян, по привычке, попытался его отговорить.
