Противостоять тридцати тысячам хуннской конницы и удержаться до этого часа — каждый в этом городе уже превзошёл себя.
Сяо Цяо внезапно почувствовала, как всё закружилось перед глазами.
Она крепко зажмурилась и ухватилась за зубчатый край стены.
— Госпожа! — Цзя Сы тут же заметил неладное, поспешно протянул руку, но, дотянувшись почти вплотную, замер, не решаясь коснуться.
Сяо Цяо собрала волю, выровняла дыхание, открыла глаза и ровно сказала:
— Всё в порядке. Я… иду.
И вдруг — именно в этот миг — откуда-то издалека донёсся глухой, как будто подземный, рокот.
Сначала — едва уловимый, словно иллюзия. Но с каждой секундой он нарастал, словно глухой гром в недрах земли. И вот уже становился всё отчётливей — звук, похожий на топот десятков тысяч копыт.
С приближением этой волны звук начал буквально сотрясать землю. Башни, стены, сама кладка под ногами — всё словно пришло в дрожь, будто земля начала подрагивать от землетрясения.
Обе стороны, до изнеможения сражавшиеся в бешеном бою, почувствовали это. Всё замерло.
Хунну прекратили штурм, солдаты на стенах опустили мечи — и все, как по команде, обернулись на юго-запад.
Сяо Цяо на миг застыла, затем резко вскинула подол и кинулась вверх по лестнице.
Она взбежала на самую вершину боевой башни, застыла, вглядываясь вдаль.
На горизонте, в огненном свете заходящего солнца, от края степи к городу мчалась чёрная волна. Целая армия, стройная и несущаяся, как прилив, накатывала на поле перед стенами. Они были подобны ожившему шторму — чёткая, несгибаемая линия копий, доспехов и боевых знамён.
…
На двадцать второй день обороны Шангу, когда всё висело на волоске, хоу Вэй Шао наконец прибыл. Он привёл с собой свою армию.
Вэй Янь одиноко стоял на вершине холма, осадив коня. С высокого склона он смотрел вдаль — туда, где в золотом сиянии заката стремительно приближалась армия Вэй Шао.
Его лицо оставалось бесстрастным.
На миг он перевёл взгляд на сам Шангу — на город, чья судьба висела на волоске.
До него было далеко. Он не мог разглядеть её черты. Лишь смутный силуэт, стоящий на боевом помосте у стен, возвышаясь над всеми, — лёгкий, женственный, незыблемый.
Но он знал: это — она.
На каком бы расстоянии она ни была — он узнал бы её из тысячи. С первого взгляда. Всегда.
И вдруг память всплыла сама собой.
Он вспомнил тот год. То же багровое небо, тот же час заката. Он тогда, как сейчас, смотрел издалека — на её спину, на ту самую фигуру, что била в барабан на помосте Лули. И тогда… в его сердце родилось то безумное, невыразимое чувство.
Сейчас она всё так же возвышалась — благородная, как и прежде, как подобает дочери рода Вэй.
А он…
Он уже не носил даже имени Вэй Янь.
На мгновение он замер, взгляд его потемнел, будто затуманился. Затем резко опустил глаза, крепче сжал поводья и низко бросил короткую команду.
Один. Одинокий всадник. Он развернул коня и, не оборачиваясь, поскакал прочь.
Силуэт его вскоре скрылся за вершиной холма.
…
Хоу Вэй прибыл вовремя. Армия Вэй Шао ворвалась в пределы сражения в самый критический миг — и на крепостных стенах Шангу разразился радостный гул.
Барабаны гремели, будто гром, боевой клич вновь взметнулся в небо. Хунну, уже взобравшиеся на половину стены, один за другим срывались вниз.
Городские ворота были распахнуты. Воины дома Вэй ринулись наружу в стремительную контратаку.
Сражение, длившееся более двух недель, завершилось без малейшей интриги.
С возвращением Вэй Шао пришла и стальная конница дома Вэй — по мощи не уступавшая даже лучшим частям хуннской кавалерии. Они ворвались в битву, как буря. Их наступление было подобно небесной каре, как если бы сама молния обрушилась на поле боя.
Хунну, утратившие численный перевес, морально измотанные бесконечными неудачными штурмами, потеряли всё. Их дух сломался.
Их сопротивление продлилось недолго. Паника охватила ряды — армия, как гора, рухнула под собственной тяжестью и обратилась в бегство на север.
Преследование продолжалось до самого следующего дня.
Погибших и пленённых хунну насчитывалось более ста тысяч.
…
Сколько раз — много раз — Увэй был уверен: ещё один рывок, ещё одно усилие, и крепость падёт. Казалось, он уже видит, как рушатся ворота, как волна конницы врывается в город.
Но каждый раз этот миг ускользал.
Город стоял, как вкопанный, за стеной, которая казалась уже ничем — но оставалась непреодолимой.
Когда Увэй в спешке пересек границу и бежал обратно в степь, он всё ещё не мог поверить: его тщательно подготовленное, амбициозное наступление, его удар внезапный, как буря, окончилось такой катастрофой.
…
Снятие осады Шангу стало не просто военной победой — вместе с ней из воздуха рассеялся и гнетущий мрак, сгустившийся над городом за все эти дни.
По улицам снова зазвучали смех и радость. Воздух словно стал легче.
Но Сяо Цяо не позволила себе ни отдыха, ни вздоха облегчения. Она тут же направилась к полевому лазарету у городских ворот — туда, где лечили раненых, — чтобы навестить брата.
Цяо Цы был ранен — плечо и спина в бинтах. Военный лекарь как раз занимался перевязкой.
Он потерял немало крови, лицо было бледным, но глаза сияли бодростью. Сидя, он держал вытянутую руку, пока ему накладывали повязку, и смеялся, окружённый солдатами дома Вэй, с которыми делился шутками и словами облегчения.
— Господин Цяо, говорят, у цянок нрав бойкий и пылкий. Если приглянется мужчина — дарят цветы без лишних церемоний. А вы, с такой-то внешностью, — уж наверняка получали цянские цветы? — вдруг с усмешкой бросил один из бойцов, которому только что закончили перевязку.
Битва закончилась, и уцелевшие мужчины, как водится, быстро переключались с мыслей о смерти на мысли повеселее.
Цяо Цы вовсе не держался высокомерно. Эти дни он сражался плечом к плечу с воинами дома Вэй и приведёнными им в бой цянскими отрядами — вместе ели, вместе проливали кровь, и давно стали одним целым. Услышав вопрос, солдаты дружно расхохотались.
Щёки Цяо Цы слегка порозовели, он смущённо отмахнулся, собираясь возразить — но тут взгляд его зацепился за вошедшую фигуру, и лицо сразу просияло.
— Сестра! — радостно окликнул он и тут же попытался подняться.
Сяо Цяо жестом остановила его.
Солдаты тут же расступились, освобождая ей дорогу. Лазарет, ещё секунду, назад гудевший от смеха и разговоров, мгновенно притих. Все взгляды обратились к ней — к их госпоже.
Сяо Цяо быстро подошла к брату и, увидев его промокшую от крови боевую одежду, не снятую до сих пор, раны, бинты, порез на лбу, — сердце её болезненно сжалось.
Она медленно подняла руку и осторожно коснулась раны:
— Больно?
Цяо Цы расплылся в улыбке:
— Пустяковая царапина! Совсем не больно!
Окружающие воины переглянулись, и каждый невольно почувствовал укол зависти — не к ласке, а к той нежности, что светилась в глазах их госпожи.
— А ты, сестра, как? Всё в порядке? — мягко спросил Цяо Цы.
— Всё хорошо, — Сяо Цяо кивнула, улыбнувшись.
— Госпожа, а как сейчас поживает старая госпожа? — вдруг спросил один из заместителей командира.
Сяо Цяо подняла глаза — увидела, как десятки глаз глядят на неё с ожиданием и беспокойством. Она сдержанно кивнула:
— Старшую госпожу уже перевезли обратно в Юйян. Она под надёжной защитой, поправится, всё будет хорошо. Благодарю вас всех за заботу.
— Эта победа — заслуга каждого из вас. Лишь благодаря вашей храбрости, самопожертвованию и стойкости удалось удержать город. От лица господина хоу — и от себя — приношу вам низкий поклон.
— Служить госпоже — честь, за которую и смерть не страшна! — громко выкрикнул один из бойцов.
— Служить госпоже — смерть не страшна! — грянул отклик. В один голос, без колебаний.
Эти слова взвились к потолку, звеня в ушах, отдаваясь в сердцах — как присяга, как клятва, звучащая не громче барабана, но крепче любого меча.
Сяо Цяо продолжала улыбаться, встречая взгляды — один за другим — горячие, благодарные, полные преданности. Она хотела что-то сказать ещё, но внезапно в голове всё закружилось.
Эти дни, с тех пор как госпожа Сюй слегла, она не имела ни минуты покоя. Держалась только на одном — на мысли, что не имеет права упасть.
Она сдерживалась, вытягивала себя до предела, не позволяла ни телу, ни сердцу ослабеть. Но вот — осада снята. Брат жив. Ранен, но в безопасности.
И в ту же секунду, как напряжение отпустило… всё внутри оборвалось. Натянутая струна — лопнула.
— Сестра!..
— Госпожа!.. — донеслось до неё, будто сквозь вату.
В ушах зашумело, всё вокруг замерцало.
Тело стало невесомым — и через миг она рухнула.
Потеряла сознание и медленно опустилась на каменный пол, прямо на глазах у всех.
