В купальне остались только они.
Свечи на бронзовых подставках мерцали ровным тёплым светом, заливая пространство мягким янтарем. Воздух всё ещё был полон белой, влажной паровой дымки, капли которой оседали на свитых в узоры экранах и на коже. Этот лёгкий туман плавно клубился между ними, и сквозь него он смотрел на неё — мрачно, не отрываясь, будто сквозь густой шелк — и взгляд его резал тишину, как нож.
Вода в купели оставалась горячей, но Сяо Цяо вдруг почувствовала холод.
Длинные влажные волосы прилипли к её шее, и в этой сырости, что проникала сквозь пряди, ей показалось, будто холод подбирается к ней изнутри. Кожа на плечах и груди, обнажённая над поверхностью воды, покрылась мелкими мурашками, как от лёгкого ветра. Даже под водой, в её теле, в тех хрупких, нежных местах, словно что-то отозвалось, — невидимо, но отчётливо. Холод этот проникал всё глубже, хотя рядом всё ещё горел огонь.
Он не отводил взгляда. И в этом взгляде не было ни сострадания, ни мягкости. Лишь сдержанный гнев, что накапливался в молчании, и не давал ей дышать.
Сяо Цяо безмолвно, не выказывая чувств, медленно опустилась чуть глубже в воду — так, чтобы поверхность скрыла плечи. Но едва она сдвинулась, как мужчина шагнул вперёд — за несколько стремительных шагов оказался прямо у края купели. И вдруг, с резким звуком бах, обеими руками ударил по краю деревянной бочки, будто вколачивая в неё гвозди гнева.
Вода дрогнула, зазмеилась от силы удара, пошла кругами.
Он наклонился, его лицо оказалось почти вровень с её — и глядел на неё в упор, прямо в глаза. В голосе его — глухо сдерживаемая ярость, каждая фраза — как вырезанная зубами:
— Чтобы вызволить тебя, под стенами Ши-и пал не один мой воин. Знаешь ли ты, сколько их пало? Даже непобедимый Вэй Лян едва не погиб! — он стиснул челюсти, — И ты осмелилась… осмелилась за спиной от меня водить тайные разговоры с этим… Лю Янем из Ланъе?!
У Сяо Цяо дрогнули плечи. Сердце бешено заколотилось.
Значит, всё-таки узнал.
И так быстро…
Он наклонился ещё ниже — и воздух между ними будто вытеснился, сжался до плотной пружины. Холод, струящийся от его одежды, обдал её лицо. Ей показалось, что в комнату вошёл не он — вошёл гнев, облекшийся в его облик.
На лице Сяо Цяо всё ещё блестели капли — влажный пар окутывал её, превращая кожу в жемчужную вуаль. Одна капля сорвалась с линии бровей и скатилась по ресницам. Она не успела даже вытереть её — торопливо откинулась назад, пока спина не упёрлась в деревянную стенку купели. Лишь тогда остановилась и, задрав лицо, с трудом выдохнула:
— Позвольте мне… выйти. Я оденусь — и тогда объясню.
Вэй Шао на мгновение замер, вглядываясь в её глаза.
А потом — медленно, с ледяной насмешкой — повёл взглядом вниз, по её щеке, влажной, розовой от пара, — ещё ниже, к линии груди, что мягко поднималась и опускалась над поверхностью воды, точно лотос, качающийся в тумане.
Сяо Цяо невольно проследила за его взглядом, быстро поняла — и в тот же миг съёжилась, ушла с головой под воду, оставив на поверхности лишь тонкую линию шеи.
На губах Вэй Шао появилась едва заметная, но недвусмысленная усмешка — с привкусом злой насмешки. Он отвернулся. Молча выпрямился, резко развернулся и вышел из купальни, откинув рукав.
— ОДЕНЬТЕ ЕЁ! — рявкнул он снаружи.
Сяо Цяо обеими руками вцепилась в край купели. Вода с шумом разошлась, когда она встала — капли стекали с её тела, ослепительно белого и влажного, словно нефрит, вымытый в роднике. Тёплый воздух встретил обнажённую кожу резкой прохладой, от которой на ней тут же вздыбились мурашки. Она вздрогнула, почувствовала, как ноги подгибаются.
Ковыляя и с трудом цепляясь за край, она уже почти вылезла, когда вбежала Чуньнян. Торопливо подскочила к ней, подхватила под руку, помогла выбраться из воды.
Сяо Цяо торопливо тёрла мокрые волосы, не глядя ни на кого. Чуньнян же ловко и быстро принялась вытирать её тело и помогать облачиться.
Пальцы Чуньнян, прикасаясь к телу Сяо Цяо, ощущали, как холодна та стала — будто из воды.
— Госпожа… господин хоу очень зол… Позволь мне остаться рядом с вами, — проговорила она, склонив голову и завязывая пояс. Руки её дрожали. Понадобилось несколько попыток, чтобы узел наконец лёг ровно.
Сяо Цяо слегка покачала головой, наклонилась к её уху и шепнула:
— Не волнуйся. Я справлюсь. Уходи.
Чуньнян медлила. Но потом всё же наклонилась ближе и прошептала:
— Тогда я останусь у двери. Если услышу что-то неладное — войду.
Сяо Цяо кивнула. Привела в порядок одежду, ещё раз посмотрела на застёжки и складки, проверяя, всё ли ровно. Затем закрыла глаза, глубоко вдохнула, выдохнула — и вышла.
Чуньнян пошла следом. Её взгляд скользнул по лицу Вэй Шао — всё ещё хмурому, словно застывшее в камне. Она почтительно склонилась, крадучись двинулась к выходу, и, выходя, тихо прикрыла за собой дверь.
Плечи Вэй Шао едва заметно дрогнули.
— Муж мой… я могу называть вас так, не так ли? — заговорила Сяо Цяо первой, пока он ещё не сказал ни слова. Она сделала несколько шагов вперёд, остановившись у бронзового подсвечника — не слишком близко, но и не в отдалении. — Я знаю, из-за чего вы гневаетесь. Прошу — выслушайте моё объяснение.
Голос её был мягким. В нём не было ни страха, ни высокомерия. Но если прислушаться, можно было уловить лёгкую, нежную нотку мольбы.
Расстояние между ними было выверенным — ровно настолько, чтобы не ощущать чуждости, но и не нарушать ту зыбкую границу, за которой всё может рухнуть.
Вэй Шао, казалось, на мгновение растерялся. Его брови дрогнули, чуть сдвинулись — но он так ничего и не сказал. Лицо оставалось таким же мрачным, как грозовое небо перед бурей.
Сяо Цяо спокойно продолжила:
— Думаю, вы уже знаете: в тот день, на почтовой станции в Цюцзи, похитил меня вовсе не Чэнь Жуй. Это был Лю Янь, наследник из Ланъе.
Глаза Вэй Шао прищурились, голос стал холодным, как лёд:
— Он преследовал тебя по пятам, а ты — будто и не против. Настоящие любовники, что уж. Чувства — крепче золота.
— Когда вы вошли в купальню и начали обвинять меня — я сразу поняла, что вы всё поняли неправильно, — тихо сказала Сяо Цяо. — Да, раньше между нами и правда был брачный договор. Но с тех пор прошло много лет, и мы не виделись. Я никогда не поддерживала с ним никаких связей. Даже этой весной, когда мой дядя отмечал день рождения, он приезжал — но мы не встретились. Это правда. Хотите — можете сами всё проверить.
Она сделала паузу — и продолжила уже твёрже:
— То, что он появился и похитил меня — для меня было неожиданностью. Я ничего об этом не знала. Мы ничего не планировали. Всё, что я сказала — правда. И если хоть одно слово из моих уст — ложь, пусть Небо накажет меня!
Её голос был ровным. Ни страха, ни колебаний. Ни оправданий — только твёрдая уверенность.
Она встретилась с ним взглядом — прямо, открыто.
Он тоже смотрел ей в глаза. Молча.
И на короткое мгновение между ними повисла тишина, глухая, как отблеск затянутого тучами неба.
В его взгляде всё ещё мерцала тень недоверия, холодная и мрачная, будто ночной ветер, скользящий по краю клинка.
Но Сяо Цяо стояла спокойно, не отводя глаз. В её лице не было ни капли испуга — лишь сдержанное достоинство.
Постепенно, словно лёд под солнцем, напряжённые линии на лице Вэй Шао начали медленно смягчаться.
