После того как отец ушёл, Сяо Цяо и Цяо Цы оставались в тревожном ожидании.
Прошло около получаса. Когда Цяо Пин наконец вернулся, Цяо Цы тут же бросился навстречу:
— Отец! Ну как? Удалось переубедить дядю?
Сяо Цяо заметила, как брови отца чуть сдвинулись, и сердце у неё ушло в пятки.
Цяо Пин медленно покачал головой:
— Твой дядя всеми силами стремится к миру… Боюсь, переубедить его не выйдет.
Цяо Цы в сердцах развернулся, будто собрался снова куда-то идти, но отец его резко остановил:
— Стой! На этом — всё. Хватит об этом говорить. Не принесёт пользы.
Цяо Цы застыл. Лицо омрачилось, взгляд потух. Разочарование лежало в нём тяжёлым камнем.
Цяо Пин помолчал, затем, смягчив голос, сказал:
— Но и Вэй Шао вовсе не обязательно согласится на этот брак. Подождём.
Если повезёт, и он отвергнет сватовство, тогда я снова подниму вопрос о союзе с Чжан Фу из Чэньлю. Полагаю, в таком случае твой дядя уже не станет возражать.
Он говорил это уверенным тоном — но Сяо Цяо слышала: отец не особенно верил в такое «везение». Он просто не хотел рушить остатки надежды сына.
Цяо Цы же воспринял сказанное всерьёз. В глазах у него зажглось ожидание.
Цяо Пин перевёл взгляд на Сяо Цяо. Немного помедлив, мягко сказал:
— Маньмань, побудь с сестрой, поддержи её. Успокой. Возможно, до свадьбы и не дойдёт. Но даже если дойдёт… Вэй Шао молод, славен своими победами, властен в своём краю. Говорят, и лицо у него достойное. Возможно… он не так уж и плох как супруг.
…
В ту же ночь Сяо Цяо вновь легла спать вместе с Да Цяо под одним одеялом.
Она сразу заметила: сестра сильно напряжена, но изо всех сил старается держать лицо — улыбается, делает вид, будто ничего не происходит. Ни словом не обмолвилась о браке.
От этого на душе у Сяо Цяо стало ещё тяжелее.
Отец просил её утешить Да Цяо…
Но как?
Все слова казались такими жалкими, такими бессильными — пустым сотрясанием воздуха.
Они лежали лицом к лицу, укрывшись мягким одеялом. В полумраке ночи Сяо Цяо вдруг услышала голос сестры:
— Маньмань… ты ведь тоже давно не виделась с наследником Лю, да?
…
«Наследник Лю » — так Да Цяо называла нынешнего жениха Сяо Цяо, того самого, кто в прошлой жизни стал её мужем, а потом и последним императором — Лю Янем, по имени Мо Цин.
Но сейчас…
Сейчас Лю Мо Цин — всего лишь старший сын вана Ланъя, не пользующийся ни доверием, ни вниманием.
Когда ему было тринадцать, мачеха, желая продвинуть собственного сына, сделала на него навет: якобы он пытался к ней приставать.
Отец — ван Ланъя — души не чаял в младшем, и без промедления поверил клевете.
В итоге Лю Мо Цин был лишён титула, обращён в простолюдины и изгнан из Ланъя.
Убежище он нашёл в Яньчжоу, где правила семья Сяо Цяо — потому что его тётка по материнской линии была сестрой её отца.
В то время империя Хань уже катилась к закату. Императорский двор в Лояне был лишь тенью былого величия. Семь лет назад юный император — тогда всего четырнадцати лет — был возведён на трон при поддержке канцлера Синь Сюня. Но и после восшествия он оставался марионеткой: вся власть сосредоточилась в руках самого канцлера.
Если даже над монархом так свободно вершили волю свою, то что уж говорить о прочих потомках рода Лю, разбросанных по уделам? Каждый ван при дворе был ничтожен в глазах многочисленных местных военных правителей, державших армии под личным контролем. Именно поэтому Цяо Пин не побоялся приютить Лю Яня, несмотря на его изгнание — гнев вана Ланъя не страшил род Цяо.
К тому же, юноша был не только красив, но и умен, образован, отличался благородным нравом. Он быстро завоевал симпатию Цяо Пина, который заботился о нём, как о родном сыне.
Наконец, три года назад, когда Лю Яню исполнилось восемнадцать, ван Ланъя, услышав от приближённых убеждённые речи о былой несправедливости, признал свою вину.
Сожалел, что изгнал старшего сына, и велел вернуть его обратно.
Вскоре после этого он направил посольство в Яньчжоу — официально свататься к семье Цяо, чтобы взять в жёны Сяо Цяо.
Цяо Пин уже давно всё понял. Он видел, как между дочерью и Лю Янем возникло чувство — чистое и сильное. Спросив её мнение, он получил в ответ молчание и румянец. А это, как знает каждый отец, — лучшее согласие.
Так и была скреплена помолвка.
Свадьбу назначили на следующий год, когда Сяо Цяо исполнится пятнадцать.
Полгода назад Лю Янь приезжал в Восточный округ под предлогом поздравления Цяо Юэ с днём рождения.
Он сильно скучал по Сяо Цяо, надеялся увидеться с ней и излить сердце, но — по неясной причине — Сяо Цяо так и не вышла к нему.
Он уехал, расстроенный и подавленный.
…
Кошмары из прошлой жизни оставили в сердце Сяо Цяо глубокий след. Они не проходили.
Да и как могли?
Она ведь уже не та Сяо Цяо, что выросла рядом с Лю Янем, делила с ним детство и доверие. Теперь — она просто жила в её теле. Никаких чувств к своему жениху она не испытывала. Поэтому и избегала встречи, когда он приезжал.
И теперь, услышав, как Да Цяо вдруг упомянула о нём, Сяо Цяо на мгновение замерла.
Всё это время — дни, ночи, с открытыми глазами и во сне — её мысли крутились лишь вокруг брака Да Цяо. Она почти забыла, что у неё самой тоже есть помолвка. Что её собственная свадьба — уже не за горами. Она назначена на следующий год.
— Маньмань, — вдруг сказала Да Цяо, её голос был мягким, как тёплое молоко в ночь простуды, — если я и впрямь выйду замуж, то окажусь далеко на Севере. Когда у тебя будет свадьба, я, скорее всего, не смогу вернуться. Мы с тобой, наверное, уже не увидимся. Но, слава Небу, ты и наследник любите друг друга. После свадьбы вы будете как феникс с драконом, вместе в радости. Мне не о чем беспокоиться.
Сяо Цяо слушала эти слова — простые, светлые, сказанные с такой заботой — и сердце у неё сжалось. К глазам подступили слёзы.
Да Цяо не заметила перемены в её лице. Всё так же с лёгкой улыбкой продолжала:
— У тебя, как была беда с рукоделием, так и осталась, а за последние два года — будто ещё хуже стало. У меня, собственно, и не так много, что можно было бы тебе подарить. Но с весны, как подумала, что свадьба у тебя скоро… А Лю семья императорская — всё, что мы вышиваем, должно быть идеальным, нельзя халтурить. Вот мы с Чуньнянь и начали делать для тебя приданое. Всё сложили у неё. Почти всё готово, только одна пара вышитых алых туфель с заострённым носком, для подношения твоему свёкру, осталась — долгое дело, потому и оставили на потом. Я начала, но с цветами пока сомневаюсь —
хочешь, посоветуемся, выберем вместе?
