Сяо Цяо облокотилась на край бадьи, прищурившись с ленцой:
— Ну, может, и знаю… чуть-чуть. Просто хочу услышать, как это звучит из чужих уст.
Потом она вдруг хихикнула:
— Госпожа Юйлоу … Какое красивое имя. Башня из нефрита. Прямо как сказка.
Она провела пальцами по воде — круги разошлись по гладкой поверхности, как воспоминание, о котором не хочется думать, но невозможно не вспоминать.
— Чуньнян… — шепнула она спустя паузу. — А если бы она не вышла замуж?.. Думаешь, всё было бы иначе?
Чуньнян опустила голову, не сразу нашлась с ответом. И только спустя пару мгновений прошептала:
— Но ведь она вышла. И он… не пошёл за ней. Так что, думаю, всё уже было решено. Остальное — только в наших снах.
Чуньнян, по всей видимости, больше не хотела говорить. Но перед мягкими, игривыми уговорами Сяо Цяо устоять не смогла — вздохнула, слегка отвела взгляд и всё же добавила:
— …Я, право, не знаю многого… Только помню, та старая служанка однажды обмолвилась: когда у господина случилось то бедствие… — она запнулась, — …он хоть и сумел вырваться из окружения вместе с телохранителями, но был тяжело ранен. Лечился долго, больше полугода. И всё то время госпожа Су жила в доме Вэй… и ухаживала за ним сама.
Сяо Цяо моргнула. На тёмных ресницах дрожала капля, похожая на крохотный сверкающий кристалл, и в следующее мгновение она скатилась вниз, оставив тонкий влажный след.
— Вода остыла, — поспешно сказала Чуньнян, явно жалея, что заговорила лишнего. Голос её дрогнул, и она тут же попыталась придать словам будничную строгость: — Пора выходить, госпожа, а то простудитесь.
Сяо Цяо кивнула, не споря. Улыбнулась — улыбкой ясной, но какой-то усталой.
— Хорошо…
Она взяла из рук Чуньнян полотенце, медленно поднялась из воды, капли сбегали по её коже, скатываясь по плечам, ключицам, исчезая в складках ткани.
…
В ту же ночь госпожа Юань скончалась.
На следующий день Чжуншаньское ванство официально объявило траур.
Погребение было назначено на седьмой день.
Госпожа Сюй осталась до конца похоронных церемоний. Дни скорби и бессонные ночи, поездки и переживания — всё это подточило её силы. Наутро после похорон, когда она уже собиралась в путь, оказалось, что она просто не может подняться с постели.
Лю Дуань переполошился. Немедленно призвал лучших лекарей со всего Чжуншаня для совместной диагностики. К счастью, выяснилось, что госпожа Сюй всего лишь простудилась, перенапрягшись. Ей назначили покой, лекарства. Сяо Цяо осталась при ней — и днём, и ночью не отходила от постели. Через несколько дней состояние пошло на поправку, и дыхание, и цвет лица госпожи постепенно восстановились.
Лю Дуань от облегчения вздохнул свободнее. С тех пор и заботился о ней с ещё большей почтительностью.
Когда госпожа Сюй полностью поправилась, прошло ещё несколько дней. Считая сроки, она поняла: с момента, как они покинули Юйян, минул почти целый месяц. Мысли снова вернулись к Вэй Шао, к фронту, к неведомым новостям с передовой. Тревога в сердце уже не отпускала — и она приняла решение: возвращаться.
Вечером накануне отъезда Лю Дуань устроил во дворце вана торжественный прощальный пир. Госпожа Сюй чувствовала себя слишком утомлённой и не стала выходить в зал. Вместо неё на пиру должна была присутствовать Сяо Цяо.
Тётушка Чжун сопровождала её. Сяо Цяо была в парадном облачении, лицо чуть затенено румянами, волосы уложены изысканно, вся фигура — спокойная, сдержанная, но сверкающая, как яркий огонь в ночи. Её усадили на главное почётное место, по рангу уступающее только хозяину. Вокруг — мужчины и женщины рода вана, вино, речи, музыка, изящные тосты.
Она вела себя безупречно: поклоны — безупречны, улыбка — сдержанна, каждое слово — точно. Ни одной фальши. И в этой безупречности чувствовалась сила.
Когда пир завершился, и они вернулись во временные покои, госпожа Сюй тихо позвала тётушку Чжун:
— Что говорили за столом? Как гости смотрели на барышню Цяо?
Тётушка Чжун склонилась и с тёплой улыбкой ответила:
— По моим наблюдениям, госпожа явила собой истинное благородство. Взгляд — ясен, облик — как у небесной феи. Все вокруг были покорены. Она — как отражение ваших лучших лет, старая госпожа.
…
Так завершилось это почти месячное путешествие.
Госпожа Сюй, оправившись, вместе с Сяо Цяо вновь тронулась в обратный путь — домой, в Юйян.
А в это время, далеко на западе, у подножия горы Тэхан, разгоралась настоящая буря.
Армии Вэй Шао и Чэнь Сяна — каждая насчитывавшая десятки тысяч солдат — уже не раз сходились в позиционных манёврах, то испытывая друг друга на прочность, то отступая, то стремясь перехватить фланг. Несколько дней подряд фронт то сдвигался, то замирал в напряжённой тишине.
Но вчера всё изменилось.
На севере Тэханских гор, в открытых равнинах у местечка Лэпин, наконец, произошло главное столкновение.
Был конец апреля, глубина поздней весны. Лэпин расстилался, как ковёр: бескрайнее поле, покрытое свежей травой, усеянное дикими цветами — яркими, неупорядоченными, ослепляющими. Тёплый утренний туман всё ещё лежал у подножия холмов.
И вот в такое утро, когда вся земля казалась живой, на этой земле разразилось величайшее сражение.
Более тридцати тысяч солдат с каждой стороны — Вэй Шао и Чэнь Сян — сошлись в ожесточённой битве.
И поле, усыпанное цветами, обратилось в поле крови.
Это была самая масштабная и жестокая полевaя битва на севере за последние десять лет.
Не просто сражение — рубеж эпохи, в котором сошлись два титана: Вэй Шао из Ючжоу и Чэнь Сян из Бинчжоу — два крупнейших военных властителя северных земель, чьё противостояние длилось годами.
Но теперь… всё пришло к развязке.
Оба лагеря словно достигли предела ожидания и терпения — и больше ни один не желал тянуть. Каждый надеялся, что именно эта битва положит конец другому, подарит ту самую решающую победу, после которой Север преклонится — единым знаменем, одним именем.
Они бросили в бой всё.
Пехота и конница с обеих сторон были брошены на поле до последнего человека. Изначальные построения, ловкие манёвры, продуманные тактические приёмы — всё это рассыпалось и стёрлось, как чертёж под ногами сотен тысяч.
Когда ряды сдвинулись, когда враг оказался на расстоянии руки — уже не было ни стратегии, ни командования. Только мясо, кровь и сталь, лицо к лицу, ярость на ярость, выживание за счёт гибели другого.
