…Да.
Зачем?
Зачем продолжать цепляться за эту тонкую, жалкую тень существования?
С этим вопросом Да Цяо жила не первый день. Он преследовал её тихо, упорно, как холод, просачивающийся сквозь трещины в стенах. Она задавала его себе снова и снова — и всякий раз ответа не находила.
До чего же она дошла…
А всё же — может быть, единственное, что ещё удерживало её по эту сторону жизни, — это отблеск той лунной ночи, в заднем саду их дома в Восточном округе.
Лунный свет тогда был тих, как дыхание, и серебром ложился на дорожки между жасмином.
А он…
Он стоял в тени, и смотрел ей вслед, не сказав ни слова, не сделав ни шага.
Мужчина с глазами цвета изумруда.
…
Су Эхуан стояла у смертного одра и, не произнося ни слова, пристально вглядывалась в черты лица Да Цяо, в его неподвижность, в это почти бесстрастное угасание, которое, казалось, никак не могло завершиться.
— Госпожа Цяо, — произнесла она, и её голос был мягким, словно она вела неторопливую беседу, — у каждого человека есть то, чего он страстно желает. Мужчины стремятся к высоким чинам, славе и уважению своего рода. Женщины же… — она на мгновение отвела взгляд, — мечтают о достойном супруге, о покое и любви. Или хотя бы о том, чтобы кто-то один — один-единственный — был с ними рядом. Но, знаешь ли ты, что ничто не даётся просто так? Даже если Небо само решит одарить тебя, тебе всё равно придётся протянуть руку и взять то, что принадлежит тебе по праву.
Она чуть улыбнулась, совсем чуть — уголками губ, которые будто помнили больше, чем глаза.
— Думаю, ты меня ненавидишь, — сказала она. — Я бы, пожалуй, на твоём месте тоже ненавидела. Но ты не знаешь — то, что у меня есть сегодня… Разве это пришло ко мне без боли?
Губы её дрогнули вновь — на сей раз не только в улыбке, но и во вздохе. Он был лёгким, почти незаметным, но в нём звучала усталость. Усталость и — да, пусть скрытая — жалость к самой себе. Признание, что даже венец, сияющий на голове, может резать кожу.
— Эти слова, — тихо продолжила она, — я, наверное, никогда бы и не произнесла. Ни перед кем. Не было повода. Не было слушателя. Но почему-то… Сейчас, именно сейчас, я вдруг захотела рассказать их тебе.
Она замолкла.
Тень скользнула по её глазам, и лицо на миг опустилось — будто в этот миг она вновь увидела что-то из прошлого, что-то, что не позволяло ей быть ни только победительницей, ни только женщиной.
— …
— Я родом из рода вана Чжуншань, с детства была знакома с Его Величеством. Он младше меня на два года. Уже в четырнадцать я решила для себя: однажды он станет моим супругом.
Но, увы, небо было глухо к моим чувствам. Семью Вэй постигли несчастья, и к семнадцати годам родители отдали меня замуж за Лю Ли. Конечно, сердце моё было не согласно. Но я также знала: даже если бы осмелилась ослушаться родительской воли, пусть даже Его Величество и был бы готов взять меня в жёны — род Вэй меня бы не принял. Всё из-за того, что я не снискала расположения его бабки, а Его Величество почитал её необычайно высоко…
Упомянув «бабку Его Величества», на губах женщины мелькнуло странное выражение — с лёгкой, но явной неприязнью. В следующую же секунду оно исчезло.
— Всё обдумав, я подчинилась воле родителей и вышла за Лю Ли. Этот никчёмный человек из рода Лю… я жила с ним почти десять лет. В конце концов он так и не сумел добиться трона, а умер постыдной и жалкой смертью.
Я овдовела. Тогдашний владыка Лояна — тот старый пес Синь Сюнь — позарился на мою красоту, хотел взять меня себе. Но как я могла согласиться?
Я вернулась в Чжуншань, скиталась, и, после долгих лет, наконец… вновь увидела Его Величество.
Она пристально посмотрела на Да Цяо:
— Когда мы вновь встретились, Его Величество изумлённо спросил меня: почему испорчен голос?
Я ответила: «Я знала, как Вы любили мой голос… потому перед замужеством сама отравила его лекарством. Пусть я не могла сохранить тело для Вас, выйдя за другого, но голос — могла.»
Тронут был он до глубины души. Он и не знал: горло моё — просто последствие болезни, по неосторожности я тогда выпила не то снадобье…
— Барышня Цяо, — её голос стал мягким, как шелк, но холод не исчез, — с той самой минуты я поняла: Его Величество вспомнил прошлое, и чувства вновь дали о себе знать.
Когда он женился на тебе, ему было двадцать два. А в покоях — ни одной наложницы. Как ты думаешь, почему?
Потому что когда-то я, смеясь, сказала ему: отчего это мужчины, даже полюбив женщину, всё равно берут себе трёх-четырёх жён, а женщина должна хранить себя для мужа, как нефрит?
Мы не виделись столько лет, а он до сих пор сторонился женщин. Почему? Да просто потому, что помнил мои случайно брошенные слова — и после этого стал считать всех женщин в Поднебесной не стоящими даже ветоши…
Су Эхуан рассмеялась.
В её взгляде сквозило самодовольство — лёгкое, почти незаметное, но исполненное тихой гордости.
— Пусть тогда наши пути и разошлись, но что с того? — её голос звучал спокойно, почти снисходительно. — В те годы он был лишь юношей, едва начавшим взрослеть. А я — его старшая сестрица, что была старше на два года… Всё, что я оставила в его душе, он не забудет до конца своих дней.
Тем более — тогда он был тяжело ранен, его мать тоже слегла, без надежды на поправку. А я осталась в доме Вэй, жила там полгода, день за днём, не щадя себя, ухаживала за ними обоими.
Только за одну эту привязанность, только за ту заботу… даже если бы я совершила величайшее преступление — он всё равно не смог бы быть ко мне жесток.
Да Цяо смотрела на неё, остолбенев, словно в первый раз видела перед собой эту женщину.
А взгляд Су Эхуан тем временем начал холодеть.
Лёд медленно подтачивал былую нежность в её чертах — теперь в них проступала сталь.
— Барышня Цяо… — тихо заговорила она. — Твоя судьба, пожалуй, действительно достойна сострадания. Видя, в каком ты теперь состоянии, я и вправду не желала бы причинять тебе зло.
Но увы… если ты не умрёшь — место императрицы, боюсь, так и останется пустым.
Не подумай, будто у меня нет терпения — я умею ждать.
Но ты понимаешь, что означает для меня это ожидание? Место императрицы пустует, а мне даровали лишь титул супруги. Это… это не почесть — это плевок в лицо. Это насмешка.
Чтобы дойти до сегодняшнего дня, я истратила всё — ум, силы, честь, кровь…
А ты? Что сделала ты?
Ты — дочь заклятого врага рода Вэй, — заняла место главной жены лишь потому, что тебя в дом вела бабка Его Величества!
Десять лет… ты не делала ничего. И всё же сидела на вершине.
Лишь когда ты умрёшь — только тогда Его Величество наречёт меня императрицей.
Так скажи… почему же ты всё ещё жива?
Взгляд её стал ледяным, как клинок. Она медленно поднялась и, возвышаясь над Да Цяо, ещё раз, в упор, тихо повторила:
— Почему ты всё ещё не умерла?
Какая расчётливая Су..