Они с отцом перекинулись ещё парой слов. Но было уже поздно, и Цяо Пин, боясь, что дочь утомилась с дороги, мягко настоял, чтобы она шла отдыхать.
В душе у Сяо Цяо хранилось столько всего, что хотелось бы сказать — но ведь она теперь дома, по-настоящему, и потому торопиться уже не нужно. Она кивнула, послушно согласившись. И этой ночью легла спать на той самой кровати, где спала до свадьбы — в своей прежней комнате.
Сердце её было полно волнений, воспоминаний, чувств — долго не могла уснуть.
На следующее утро проснулась рано. Всё было, как в те далёкие дни, когда она ещё не вышла замуж: Чуньнян, улыбаясь, вошла в комнату, помогла ей подняться, одеться.
После умывания и лёгкого завтрака, Сяо Цяо в сопровождении отца и младшего брата направилась в старшее крыло — в большой дом, где жила первая ветвь семьи.
Цяо Юэ с утра услышал, что племянница вернулась домой. Сначала он даже опешил. Первая мысль — не случилось ли чего страшного? Неужели племянница чем-то прогневала семью Вэй, или того хуже — Вэй решили разорвать брак? И теперь вот отправили её обратно?
Если так — всё пропало.
Но потом он вспомнил: Янь Фэн, которого недавно посылали в Юйян для укрепления добрых отношений, уже вернулся. И, по его словам, в доме Вэй всё было чинно и почтительно, со стороны сватов — уважение, как и подобает родне. Ни намёка на холодность или пренебрежение. Да и с их стороны, с Цяо, не было повода для ссоры. С чего бы вдруг разрыв?
Цяо Юэ нервно ходил по комнате, не находя себе места от тревоги, пока наконец не услышал, что Цяо Пин уже пришёл с дочерью — пришли поклониться.
Он поспешно велел их ввести. Приняв поклон племянницы, не выдержал — первым делом спросил:
— Племянница, ты всего год как вышла замуж. Южный и Северный уезды так далеки друг от друга. Как же так — в это время ты вдруг возвращаешься в Восточный уезд?
Сяо Цяо с первого взгляда поняла, что именно крутится у дяди в голове. Спокойно, с уважением, ответила:
— Ничего дурного не случилось. Просто в прошлом месяце я получила письмо от младшего брата — он писал, что тётушка уже много дней прикована к постели. Я очень за неё волновалась, и потому попросила позволения у бабушки Вэй — вернуться на время, навестить больную.
Цяо Юэ только тогда немного успокоился. И, махнув рукой, с видом, будто всё это пустяки, сказал:
— У твоей тётки ничего серьёзного. Просто расстройство — что-то с пищеварением, общее ослабление. Мы постоянно вызываем лекарей, лекарства даём — уход не прекращался. Совсем не стоило тебе из-за этого переться в такую даль, оставляя мужа и свекровь, вызывая лишние пересуды.
Дочь вернулась издалека, а старший брат вместо радости — упрёк. Цяо Пин нахмурился. Сдержанно, но с явным неудовольствием сказал:
— Маньмань из лучших побуждений. К тому же, дом Вэй — не какая-то мелкая семья, там к таким вещам относятся с пониманием. Не стоило тебе, брат, придираться к доброму чувству. Ты уж слишком серьёзен.
Цяо Юэ был задет. Хотел было сказать что-то в ответ, но, бросив взгляд на племянницу — как она стройно, спокойно стояла перед ним, — вдруг вспомнил, как посланник Янь Фэн по возвращении говорил: старая госпожа Вэй, кажется, очень благоволит к этой девочке.
Если это правда, то не исключено, что именно она — ключ к будущему спокойствию всей семьи.
Подумав так, он сменил тон. Лицо посветлело, и он кивнул:
— Ну что ж, хорошо, что приехала. Раз уж вернулась — ступай, повидай тётушку. Думаю, она тоже давно скучает по тебе.
К своему старшему дяде Сяо Цяо никогда особого тепла не чувствовала. Что бы он ни говорил — в её сердце это не откладывалось. Но вот когда её обычно кроткий и уважительный отец вдруг осмелился прямо возразить старшему брату — ради неё, — это тронуло. В сердце стало тепло. Она тихонько улыбнулась отцу и, кивнув с благодарностью, повернулась, чтобы вместе с Цяо Цы направиться в покои госпожи Дин.
…
Госпожа Дин проснулась рано. Служанки тут же пришли с новостью — Сяо Цяо накануне вернулась домой.
У Цяо Юэ было несколько наложниц. Помимо старшей госпожи Дин, что родила и вырастила Да Цяо, в прежние годы у него бывали и другие дети — но все они умерли во младенчестве. Хотя самому Цяо Юэ было ещё не пятьдесят, несколько лет назад он попал в несчастный случай — при выезде из города упал с лошади и получил тяжёлую травму нижней части тела. Лечили как могли, но удар пришёлся по почкам, и с тех пор он утратил возможность иметь потомство.
Постепенно он смирился, что новых детей у него не будет, и стал относиться к Цяо Цы как к приёмному сыну.
Что до его отношений с госпожой Дин — то и раньше между ними не было особой близости. Они почти не разговаривали, и всё больше жили каждый своей жизнью. А после того, что случилось в прошлом году с Да Цяо, когда она была вовлечена в семейную драму, Цяо Юэ и вовсе начал косо смотреть на жену, будто виня её за всё. С тех пор и вовсе охладел — холод царил между супругами.
Госпожа Дин уже давно перестала питать какие-либо ожидания в отношении своего супруга. Всё, что осталось в её сердце, — это безмолвная, горькая тоска по дочери, не отпускавшая ни днём, ни ночью. Постепенно она начала терять аппетит, плохо спала, и когда несколько месяцев назад простыла, переохладившись, болезнь затянулась — слегла, и с тех пор так и не вставала.
Когда Цяо Цы в прошлый раз вернулся из Юйяна, он однажды тихонько пробрался к ней и передал, что это по поручению сестры: Сяо Цяо просила передать, что с Да Цяо всё в порядке, что она жива, здорова и просит мать не тревожиться.
Только тогда госпожа Дин узнала, что между Сяо Цяо и её дочерью, несмотря на расстояние, всё же сохранилась связь. Сердце её немного оттаяло. Состояние чуть улучшилось, но тосковать она не переставала.
И вот теперь — весть о возвращении Сяо Цяо. Радость вспыхнула в ней мгновенно. Месяцами померкший взгляд будто снова зажегся. Она тут же велела звать служанок — помочь одеться, причесаться. Ещё даже не успела встать с ложа, как вдруг за дверью раздались лёгкие торопливые шаги — и в следующую секунду Сяо Цяо уже вошла в комнату.
Увидев Сяо Цяо, госпожа Дин тут же крепко схватила её за нежные, тонкие руки, долго не отпускала, разглядывая — взгляд скользил по лицу, по глазам, по чертам.
Лицо Сяо Цяо было розово-сияющим, кровь с молоком, глаза — ясные, блестящие, как лакированный лак. На ней была лёгкая повседневная шёлковая юбка цвета синей жимолости, поверх — простенькая накидка из тафты цвета айвы. Всё это подчёркивало её юную красоту: она казалась весенней веточкой распускающегося дерева, той первой нежной бутонной хайтан, что только-только поднимается к солнцу.
Когда Сяо Цяо склонилась и ласково окликнула её: «тётушка», — у госпожи Дин в глазах сразу вспыхнули слёзы. Она вспомнила Да Цяо — свою родную дочь, ту, что теперь далеко. Сердце сжалось, и она воскликнула:
— Маньмань, дитя моё…
И, не выдержав, крепко прижала Сяо Цяо к груди.
