Госпожа Чжу тогда потеряла сознание.
А когда пришла в себя — первым, что она услышала, была новость: тётушка Цзян покончила с собой. Разбила голову о стену прямо здесь, в этой комнате. Умерла мгновенно. На полу осталась тёмно-багровая лужа крови.
Слуги, присматривавшие за нею, шептались: будто это госпожа довела её до смерти.
С тех пор прошло уже несколько дней. Комнату не раз мыли, кровь стирали, терли мыльной водой. Но пятно будто впиталось в саму землю. И до сих пор — тёмное, липкое, уродливое — оно зияло посреди пола, словно проклятие.
Раньше госпожа Чжу частенько притворялась больной. Только бы сын подольше оставался рядом.
Теперь она действительно заболела.
И наконец — дождалась.
Прошлой ночью выпал снег. А сегодня, под полуденное солнце, небо прояснилось.
Она сидела в одиночестве, глядя в одну точку, когда вдруг — где-то за дверью — донёсся тяжёлый, мерный звук шагов. Каждый удар о пол — как удар в сердце.
Эти шаги она узнала сразу.
Это шёл её сын. Вэй Шао.
Он вернулся. Наконец. Домой.
А его мать… его мать в его отсутствие была опозорена, оболгана, сломлена. И только он теперь мог восстановить справедливость.
Сила, которую болезнь уже давно вытянула из её тела, вдруг будто вернулась. Госпожа Чжу зашаталась, но всё же встала. Сердце забилось сильнее — сын вернулся. Она хотела выйти навстречу, сказать ему, что ждала, что наконец…
Но не успела сделать и пары шагов, как дверь с грохотом распахнулась — не от толчка, а будто её выбили.
И вот он — Вэй Шао — стоял на пороге. Он не вошёл. Остался за порогом. И смотрел на неё. Прямо. Холодно. Словно незнакомец.
Госпожа Чжу вздрогнула. Их взгляды встретились — на миг, на два. И вдруг губы её задрожали, голос сорвался:
— Шао`эр… ты… ты вернулся… Ты не слушай, что они говорят! Всё ложь! Это… это тётушка Цзян… Она оклеветала меня! Она с самого начала затаила злобу, её кто-то подкупил, я уверена! Я думала-думаю, всё эти дни… Это, наверное, барышня Цяо! С тех пор, как она вошла в дом, я велела тебе взять Чуюй в наложницы. На виду она промолчала, а в сердце… она наверняка затаила!
Мышца на скуле Вэй Шао едва заметно дёрнулась, он сделал шаг назад — и тут же в зал ввалились двое, рухнув на пол, катясь кубарем.
Это были Великий шаман с горы Юйшань и Чжэн Шу. Оба растрёпаны, в жалком виде, хуже не придумаешь.
— Тётушка, спаси меня! — закричала Чжэн Шу, поднимаясь. Она вцепилась руками в ноги госпожи Чжу и, рыдая, неустанно умоляла о пощаде.
Госпожа Чжу была потрясена. Она подняла глаза на Вэй Шао, и голос её задрожал:
— Шао`эр… что ты творишь?
Вэй Шао холодно бросил:
— Сама послушай. Вот что скрывала от тебя твоя милая племянница все эти годы!
Великий шаман стоял на коленях, дрожал, как осиновый лист, и беспрестанно бился лбом о землю:
— Госпожа, вы не ведаете всей правды… Именно Чжэн Шу тайно дала мне золото и шелка, велела убедить вас, будто она — ваша небесная покровительница. Я потому и говорил те слова. А чтобы всё сбылось, ту хворь, что вас настигла позже, — тоже она подстроила. Взяла у меня лекарство и подмешивала вам в еду, пока не подействовало. Потом прекратила, вы и поправились. А вы, госпожа, ничего не заподозрили, и приняли ложь за истину…
Чжэн Шу залилась слезами:
— Тётушка, пощади! Виновата, в тот раз помутилось разумение… Но в последующие годы я всегда была искренна с тобой, всем сердцем! Остальные не знают, но ты-то, тётушка, должна чувствовать…
Глаза госпожи Чжу распахнулись от ужаса. Она подняла дрожащую руку и ткнула пальцем в Чжэн Шу, не в силах вымолвить ни слова. Вдруг закричала — и, закатив глаза, рухнула без чувств.
…
Очнулась она медленно, словно возвращаясь из глубокой тьмы. Оказалась в своей постели.
Вэй Шао стоял к ней спиной, неподвижный, глядя в окно. Словно высеченный из камня силуэт.
Госпожа Чжу хотела было позвать его… но язык не послушался, страх сковал грудь.
Он обернулся. Неторопливо подошёл и склонился над ней.
— Шао`эр… — голос её дрогнул, в глазах заблестели слёзы. — Я знаю, прежде была слепа… и потому стала орудием в чужих руках, едва не совершила непоправимое… Но, клянусь, ту отраву твоей бабушке — не я… Даже если бы у меня хватило безрассудства, духу бы не хватило… Ты должен верить…
Вэй Шао не отвёл взгляда. В глубине глаз его скользнула тень — густая, тяжёлая.
— Матушка… возможно, на бабушку вы и не решились бы. Но на мою жену — решились. И знайте: будь она кем-нибудь другим, её уже не было бы на этом свете. Вы — моя мать. И потому я не трону вас. Но впредь, предупреждаю: если вы хоть раз допустите дурную мысль в её сторону… не взыщите, если сын окажется вам не сыном.
Он развернулся и стремительно вышел.
