«Действуют быстро…» — усмехнулся Сун Мо про себя.
Он обменялся с Чжаном несколькими нейтральными фразами, и они спокойно разошлись, словно это была случайная встреча.
На обратном пути к дворцу он шёл медленно, шаг за шагом приближаясь ко дворцу Цяньцин.
Нужно придумать, кому можно поручить подтолкнуть семью бывшего байху Чю Линвэя, командовавшего сотней стражников, к подаче жалобы в Далисы — Имперский суд. Пусть они думают, что это их собственное решение.
Если с самого начала не получаешь того, чего хочешь, это просто разочарование.
Но если сначала кажется, что ты достиг цели, а потом всё рушится… Боль будет намного сильнее.
Особенно если из-за этого начнётся суд, и человек не только потеряет должность, но и, возможно, лишится жизни…
Вот тогда боль действительно будет невыносимой.
…
В это же время Доу Чжао вызвал Сун Ичунь к себе в павильон Сянсян.
— Я получил императорское повеление отправиться в инспекционную поездку в Сюаньтун, — сухо начал он, глядя на невестку, которая стояла перед ним с достоинством и спокойствием, не проявляя ни угодливости, ни дерзости. — Я покину вас на полмесяца.
Несмотря на безупречный внешний вид Сун Ичунь, раздражение всё равно тлело в нём. Возможно, потому что он не ощущал в ней ни страха, ни почтительной дрожи, которую ожидал бы от молодой жены перед главой дома.
— Вы ещё слишком молоды и не разбираетесь в делах. Я пригласил сюда вашу старшую тётю, она будет вести дела дома. Вы должны почитать её как родную свекровь и во всём её слушаться. Самодеятельности я не потерплю!
— Слушаюсь, — уважительно ответила Доу Чжао и с поклоном вышла из комнаты.
…
На следующее утро в поместье гуна прибыла старшая госпожа Сун в сопровождении госпожи Тан, старой кормилицы и двух молодых служанок. Их величественный вид свидетельствовал о той властной надменности, которую могут позволить себе лишь старшие женщины в роду.
Получив от самого гуна верительную дощечку — официальный символ своих полномочий по управлению хозяйством, — она сразу же заняла комнату с видом на цветущий сад, где раньше хозяйничала госпожа Цзян, и приказала позвать Доу Чжао.
Услышав о прибытии, Доу Чжао лишь спокойно кивнула: «Знаю» — и направилась в оранжерею, к цветочной беседке.
Сун Мо, человек действия, уже нашёл двух женщин для работы в теплице. Редис и молодые огурцы были аккуратно посеяны, и всё шло своим чередом.
В знак благодарности Доу Чжао выдала обеим женщинам по два кошелька с благовонной печатью.
Обе сестры-блюстительницы, не зная, как выразить свою благодарность, поклонились до земли.
Не прошло и получаса, как служанка, посланная от старшей госпожи, с нетерпением сообщила:
— Госпожа! Старшая госпожа и все кормилицы, ведущие дела, уже собрались и ждут вас, чтобы обсудить важные вопросы, касающиеся дома.
Доу Чжао даже не подняла головы, лишь стряхнула невидимую пылинку с рукава и спокойно произнесла:
— Передай старшей госпоже: в нашем доме всегда придерживались определённого порядка. Следуй ему, и всё будет хорошо. Здесь нечего обсуждать. С тех пор как моя свекровь умерла, в доме не было хозяйки, и ничего страшного не произошло.
Затем, подумав, что служанка может испугаться авторитета старшей госпожи и не решится передать всё в точности, она велела Сусин пойти вместе:
— Передай всё, как я сказала. И смотри, не вздумай лепетать что попало. Люди должны знать мою позицию.
Последние слова были сказаны нарочито громко, чтобы и посланная служанка, и вся прислуга знали: молодая госпожа не из тех, кто склоняется перед другими.
Сусин с улыбкой кивнула и отправилась выполнять поручение.
Доу Чжао же вернулась в комнату, переоделась в домашнюю одежду и легла на кровать, чтобы почитать.
Не прошло и четверти часа, как во двор заглянула одна из прислужниц и почтительно доложила:
— Госпожа, вас просит подойти господин-гун, он хочет поговорить с вами.
В глазах служанки читался еле сдерживаемый интерес.
— Угу, — ответила Доу Чжао, не поднимая головы. — Скажи, что я сейчас переоденусь и приду.
Это была простая вежливость. Служанка с поклоном удалилась, оставшись ждать за дверью.
Доу Чжао продолжала читать, пока не вернулась Сусин.
— Старшая госпожа так рассердилась, что у неё чуть лицо не перекосило, — сообщила она шёпотом, улыбаясь. — Она сразу же велела послать к господину-гуну с жалобой.
— Значит, теперь меня зовут на воспитательную беседу, — усмехнулась Доу Чжао и отложила книгу.
Собравшись, она вместе с Сусин и Сулань направилась в павильон Сянсян.
Однако, пока она шла, Сун Ичунь уже собирался в путь. Он успел произнести несколько холодных назидательных фраз, когда в комнату вошёл Лю Чжэн и почтительно доложил:
— Господин-гун, время вышло. Пора отправляться.
Сун Ичунь недовольно замолчал и, бросив последний взгляд на склоненную голову Доу Чжао, отправился в путь. Его провожали до ворот дома — Сун Хань, Доу Чжао и остальные домочадцы. Он сел в повозку и уехал.
После его отъезда Доу Чжао наклонилась к Сун Ханю и шепнула:
— Я велела сделать хрустящее печенье с орехами. Хочешь попробовать?
— Конечно хочу! — радостно воскликнул мальчик и поспешил за ней.
Но тут раздался обеспокоенный голос Лю Чжэна:
— Госпожа!
Он бросился вперёд и, поклонившись, поспешно проговорил:
— Господин-гун строго наказывал: если Второй господин пропустит урок, за это с нас головы полетят! Умоляю, позвольте ему пойти на занятия!
При этом он не растерялся — и встал на колени.
Учение — это важно, — размышляла Доу Чжао. Хотя Лю Чжэн и преувеличивал, он говорил искренне.
С улыбкой, понизив голос, она обратилась к Сун Ханю:
— Тогда после уроков приходи ко мне, у меня как раз будет готов чай и угощение.
Сун Хань радостно закивал:
— Хорошо, хорошо!
И, окружённый толпой служанок, кормилиц и мальчиков-прислужников, он с достоинством направился к внешнему кабинету.
Старшая госпожа Сун, с трудом изображая улыбку, произнесла:
— Невестка Яньтаня, не желаете ли пройти в цветочную гостиную и обсудить некоторые вопросы?
Но Доу Чжао, даже не повернув головы, невозмутимо продолжила свой путь. Она шла с таким достоинством и спокойствием, будто старшая госпожа Сун не существовала вовсе.
Старшая госпожа осталась стоять в недоумении, с открытым ртом. Лишь спустя несколько мгновений она пришла в себя и, едва сдерживая гнев, произнесла:
— Я обязательно сообщу об этом господину-гуну!
Сусин, с тревогой взглянув на Доу Чжао, спросила:
— А если господин-гун и правда вернётся, что тогда?
— Он вернётся не раньше, чем через полмесяца, — спокойно ответила Доу Чжао. — А господин-наследник прибудет уже завтра. Даже если бы Яньтаня не было рядом, этих полмесяца мне бы вполне хватило, чтобы я размолола эту старшую госпожу Сун.
Сулань, не удержавшись, рассмеялась:
— Госпожа, я так давно не слышала от вас таких слов!
Сусин же, сохраняя серьёзное выражение лица, упрекнула её:
— Обращайся ко мне как положено — «госпожа»!
Сулань, искоса взглянув на Доу Чжао, состроила ей гримасу, но затем, сохраняя степенность, опустилась в реверансе:
— Госпожа.
Доу Чжао рассмеялась — звонко и от всего сердца.
…
В тот же день Чэнь Цюйшуй также покинул столицу.
Он прощался с Ян Чаоцином:
— Я не пойду прощаться с госпожой. Если она начнёт расспрашивать, я не смогу найти оправдания. Лучше я сразу вернусь в Чжэндин. Увидимся в октябре!
Несмотря на свою сдержанность, Ян Чаоцин не мог скрыть радости в голосе и во взгляде:
— Это всё из-за моего нетерпения… Я заставил вас мчаться туда-сюда, простите за беспокойство. Когда вернётесь в столицу, обязательно угощу вас чаем. Прошу вас, не откажите.
Ян Чаоцин был главным советником Сун Мо, а Доу Чжао теперь его жена. Чэнь Цюйшуй, конечно же, хотел наладить с ним хорошие отношения — это было бы полезно как для него самого, так и для неё.
— Не смею, не смею! — поспешно ответил он. Они обменялись ещё парой вежливых фраз, после чего Чэнь Цюйшуй сел в повозку и покинул столицу.
Ян Чаоцин вернулся в павильон Ичжи в приподнятом настроении.
