Госпожа Чжу лежала боком на тахте, отвернувшись к стене. Старшая служанка тётушка Цзян мягко разминала ей поясницу, другая девушка, преклонив колени у ног, массировала ступни.
— Госпожа, стало полегче? — тихо, с почтением спросила тётушка Цзян.
Госпожа Чжу, не открывая глаз, с досадой пробурчала:
— Если уж она решила молиться, могла бы взять с собой свою любимую невестку — и только. Зачем непременно тащить и меня? А когда ездила в Чжуншань, что-то тогда не звала! Уверена, эта девка Цяо наговорила на меня с три короба, старательно выставив меня в дурном свете.
Тётушка Цзян бросила взгляд на вторую служанку, негромко жестом велела ей выйти. Лишь когда в комнате остались они вдвоём, она наклонилась ближе к уху госпожи Чжу и тихо прошептала несколько слов.
Госпожа Чжу резко села, глаза распахнулись:
— Правда?
Тётушка Цзян кивнула:
— Всё сделано точно по указанию госпожи Чжэн Шу. Я велела людям воспользоваться редким удобным моментом — и немного подправили то самое место. Стоит господину взглянуть — непременно возникнут подозрения. Посмотрим, как тогда эта девка Цяо будет выкручиваться!
Госпожа Чжу тяжело выдохнула:
— Помню, этот красный ларец у Чжунлиня хранился много лет. Он его очень ценит. Даже когда слуги в западном крыле делают уборку, пыль вытирают — не разрешает его трогать. Я и сама не знаю, что там внутри. Помню, несколько лет назад, заглянула к нему и, между делом, спросила. Так он и словом не обмолвился. Будто там не вещица какая, а сокровище несметное!
Тётушка Цзян усмехнулась:
— А что ещё это может быть? Наверняка — та самая вещь, что подарила ему госпожа Су, когда прощались. Что и говорить, господин, видно, человек не из забывчивых. Столько лет прошло — а всё ещё бережёт.
Едва прозвучало имя Су Эхуан, как лицо госпожи Чжу тут же поморщилось.
— Неужели это правда — её вещь?
— А чья же ещё? — прошептала тётушкаЦзян. — Раз он столько лет хранит — значит, да. Без сомнения.
На лице госпожи Чжу проступило явное отвращение. Она ненадолго замолчала, погрузившись в мысли, потом спросила:
— Ты уверена, что всё было сделано надёжно?
Тётушка Цзян понизила голос:
— В прислуге восточного крыла есть одна — по имени Сунь. Она грубая служанка, но за последние годы не раз получала от меня тайные подношения. Она сказала: ларец теперь стоит в библиотеке господина. Раньше туда, кроме уборщиц, никто и носа сунуть не смел. А теперь эта девка Цяо чуть ли не каждый день туда шастает, будто у себя дома. Сегодня в восточном крыле было пусто — я велела старухе Сунь подкараулить момент и пробраться внутрь. Она специально оставила на замке следы — так, будто кто-то пытался взломать.
— Господин непременно заметит. И первым, на кого упадёт подозрение, будет она. Даже если отпираться станет — он не поверит.
Тётушка Цзян холодно усмехнулась:
— Господин — знатный хоу, уже десять лет без жены, и даже наложниц возле себя не держит. Почему? Разве не потому, что до сих пор не забыл ту самую госпожу Су? Хоть теперь и женился на девке Цяо — может, и увлечён её красотой, но в сердце… Сравнение с госпожой Су — и близко не стоит.
— А теперь она ещё и будто бы попыталась взломать ту самую вещь, что он бережёт столько лет… Зная его характер, он этого не простит. Пусть она и дальше клевещет на госпожу в глазах старшей госпожи — теперь посмотрим, кто кого перехитрит.
Госпожа Чжу всё же колебалась:
— А если… Чжунлинь и вправду влюблён в неё? И поверит её словам — что тогда?
— Госпожа может быть спокойна, — сказала тётушка Цзян с уверенной усмешкой. — По словам той старухи Сунь, несколько дней назад она как раз видела: девка Цяо подходила к ларцу, поднимала его, а потом вернула на место. Та ведь уже полгода живёт в доме Вэе — значит, наверняка знает о прошлом господина и той женщины по имени Су. Могла догадаться, что в ларце её вещь. Вот и тревога появилась — ревность, подозрения, желание заглянуть… Что тут непонятного?
Госпожа Чжу оживилась, лицо её разгладилось от радости.
— Небеса на моей стороне! Раз она сама первая тронула — то и пенять не на кого. А та тётушка Сунь надёжна?
— Без сомнений, — твёрдо кивнула тётушка Цзян. — Раньше она воровала в восточном крыле, и теперь у меня в руках — всё, что нужно, чтобы держать её на привязи. Если дойдёт до разбирательства, она выйдет вперёд и подтвердит, что госпожа Цяо заходила в библиотеку одна и трогала тот самый ларец. Свидетель есть, подозрение пробуждено — и как господин не поверит, когда его старая боль снова будет задета?
Госпожа Чжу глубоко кивнула, голос её был мягок и довольный:
— Прекрасно. Труд твой велик. С тех пор как Чуюй покинула этот дом, только ты осталась при мне — одна-единственная, кто по-настоящему за меня думает. Тогдашняя беда… ты пострадала из-за меня. Долго пролежала, прежде чем смогла снова встать на ноги.
Тётушка Цзян, вся преисполненная благодарности и притворной покорности, склонилась:
— Когда я тогда была в беде, если бы не милость госпожи, давно бы лежала в безымянной могиле, и кости мои обглодали бы дикие звери. Всё, что у меня есть, — ваша заслуга. Лишь бы вы были спокойны — я и жизнью отплачу, не колеблясь.
Слова тётушки Цзян вызвали у госпожи Чжу заметное волнение. Она мягко махнула рукой:
— Хватит, не надо мне больше разминать спину. Ступай, отдохни пораньше.
В этот момент вбежала служанка с докладом:
— Прибыл господин хоу.
Тётушка Цзян сразу побледнела. После той прошлой расправы, когда она заступалась за госпожу и поплатилась за это, сердце её с тех пор сжималось при одном только упоминании о сыне хозяйки. Увидев, как хозяйка напряглась, она тоже поспешила подняться — уж лучше исчезнуть до того, как он появится.
Но госпожа Чжу уже знала, как её сын относится к тётушке Цзян. И сейчас, услышав приближающиеся шаги, она быстро шепнула:
— Ступай, пока не вошёл. Не дай снова вызвать на себя его гнев.
Тётушка Цзян вскочила, торопливо направилась к выходу. Но стоило ей добраться до порога, как раздался размеренный, тяжёлый звук шагов — и в следующее мгновение она увидела, как Вэй Шао уже поднимается по ступеням. Скрываться было поздно.
Она судорожно отступила на несколько шагов, склонилась в почтительном поклоне и поспешно хотела улизнуть прочь. Но в спину ей резко прозвучало:
— Останься.
У неё дрогнули колени. Она замерла, побледнев, и молча встала у стены, прижавшись к ней, словно и не дышала.
Вэй Шао прошёл в комнату. Молча встал перед своей матерью, которая к этому времени уже приподнялась на тахте. Его лицо оставалось суровым, ни тени мягкости.
