Чэнь Юнь заранее рассчитал время появления и «спасения», прикинул, как вести себя с Цинь Уся, изображая равнодушие к её статусу. Он прекрасно знал таких женщин. Чем недоступнее мужчина, тем сильнее их увлечение. Чтобы добиться её полной привязанности, надо было лишь играть роль бескорыстного влюблённого.
Чэнь Юнь понимал, что стоит ему чуть приукрасить свои чувства к Ляо Тинъянь, как упрямая, гордая Цинь Уся тут же начнёт страдать от ревности. Затем она по примеру оригинального сюжета начнёт требовать брака. И тогда он, как зять князя Циннань-вана, получит доступ к его армии и ресурсам. А дальше, когда разразятся засухи и эпидемии, всё пойдёт по сценарию. Он знал точно: и героиня, и эта страна в итоге достанутся ему.
Мысли о собственном триумфе согревали душу. Пусть главная героиня пока не с ним, пусть сейчас её опекает не тот, кто должен, всё это поправимо. Главное, что она ещё никого не полюбила, значит, у него есть время вернуть ход оригинальной истории.
Вот что отравляло его триумф — это мысль, что «его» героиня сейчас, возможно, уже побывала в постели у соперника. Глаза Чэнь Юня потемнели от отвращения.
— Эй, Чэнь Юнь! — окликнула его Цинь Уся с телеги. — Расскажи мне ещё про свою возлюбленную!
Он даже не обернулся и только смотрел вперёд с видом задумчивого страдальца. Его голос был мягок, будто скромная исповедь:
— Я и не знаю, что сказать. Просто она добрая… умеет понимать людей… такая, какой не встретишь часто…
Роль безответно влюблённого он исполнял безупречно.
Цинь Уся слушала и буквально кипела от ярости, мысленно проклиная Ляо Тинъянь.
«Разве не говорили, что Император — жестокий убийца? Пусть бы она уже поскорее пала жертвой его вспышек, тогда Чэнь Юнь наконец бы забыл о ней!»
И в этот момент, в другом конце страны, Ляо Тинъянь вдруг чихнула.
— … — Сыма Цзяо нахмурился.
— Кхм, простите, Ваше Величество, — пробормотала она, — позвольте, я вытру…
— Не нужно, — перебил он, перехватив её руку. Его пальцы осторожно коснулись её щеки. — В последнее время ты часто чихаешь. Может, нездорова?
Сыма Цзяо, не дожидаясь ответа, обернулся и велел слугам:
— Позовите-ка сюда лекарей, пусть осмотрят гуйфэй.
Ляо Тинъянь чувствовала себя вполне сносно, но, когда врачи прибыли и осмотрели её, оказалось, что у неё действительно имеются лёгкие признаки простуды. В Лоцзине зима была куда суровее, чем в более мягком климате Хэся, и впервые переживая столичный холод, Ляо Тинъянь не успела к нему приспособиться.
К тому же зима в этом году выдалась особенно лютой.
В результате ей пришлось почти полмесяца провести в покоях Сыма Цзяо, лечась и восстанавливаясь. Стоило ей только захотеть немного размяться и выйти, как выяснялось, что все коридоры уже плотно задрапированы тяжёлыми шторами, чтобы «не поддувало», настаивали врачи.
Это казалось ей сущим преувеличением. Однажды, выйдя из зала всего на пару сотен шагов, Ляо Тинъянь тут же повернула обратно. Ей оставалось лишь гадать: неужели, если она заикнётся о прогулке в императорском саду, весь дворец накроют тканью, будто строят шатёр?
Вины служанок в этом не было. Всё исходило от Сыма Цзяо. Вспоминая, как в тот день он устрашал врачей и дворцовую прислугу угрозами, если её здоровье ухудшится, Ляо Тинъянь невольно скривила губы. Всё это напоминало какое-то клише: властный Император, внезапно влюбившийся в хрупкую героиню.
Пока она выздоравливала в тишине заднего двора, не посещая утренние собрания, ей оставалось только гадать, что там происходит. А между тем на большом совете при дворе, куда съехались все высокие чины, министр доложил, что в нескольких провинциях этой зимой не выпал снег, что предвещает возможную засуху в следующем году. Увы, на это почти никто не обратил внимания: министр Ду и наставник Дуань продолжали яростно спорить по поводу столкновений с варварскими племенами за пределами границ, случившихся той же зимой.
Сыма Цзяо, сидевший на троне, слушал эти препирательства всё более раздражённо. В конце концов он с силой опрокинул передний столик. Шёлк, бумаги и свитки рассыпались по полу. Только тогда в зале воцарилась тишина.
Стоило наступить молчанию, как Сыма Цзяо, не вынося даже его, решительно поднялся и направился к выходу. Никто не осмелился его остановить. Подданные обменялись тягостными взглядами. Им оставалось только вернуться по домам и дописывать свои прошения. Всё равно наверху сидят трое: министр, наставник и хранитель. Кому угодно, но только не Императору, заниматься реальной властью.
