Зрение у Цзян Жэня было отменное.
Стоило ему бросить взгляд на балконный выход второго этажа, как лицо его потемнело. В глазах промелькнул отблеск усмешки: кривой, горькой, пропитанной презрением.
Ну конечно. Как он и ожидал. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Он мог бы и не обратить внимания на Сюй Цзя. Его жизнь — его дела. Однако стоило ему почувствовать угрозу, пусть даже мнимую, и Цзян Жэнь превращался в человека, способного на всё.
А что с Мэн Тин?
Всего минуту назад она уверяла, что с Сюем у неё ничего нет. И вот теперь тот стоит у выхода вместе с её братом.
Он резким движением схватил её за запястье.
У Мэн Тин внутри всё сжалось. Он словно улыбался, но в этой улыбке не было ни тепла, ни жизни, а только холодная маска:
— Помнишь, что обещала мне на борту?
Его слова звучали мягко, почти ласково, но глаза оставались пустыми.
Она ещё не успела увидеть ни брата, ни Сюя, но совесть не позволяла юлить. Мэн Тин молча кивнула.
Цзян Жэнь сжал губы. Остатки улыбки исчезли окончательно.
На втором этаже почти никого не было. Пространство вокруг казалось гулким и пустым.
В её взгляде — прозрачность, но под ней пряталась тревога.
Он хотел бы ей верить. Искренне.
Однако чем больше он в неё влюблялся, тем яростнее стремился к обладанию. Это чувство медленно, но неотвратимо пожирало его изнутри. Как с учёбой: сколько бы он ни старался, всегда оказывался на шаг позади.
Он развернул её лицом к стеклянным дверям и тихо, но ледяным голосом прошептал:
— Посмотри вперёд.
Мэн Тин подняла глаза.
У выхода стояли двое: молчаливый брат и Сюй Цзя. Они всматривались в толпу, явно в поисках её.
Цзян Жэнь встал за спиной девушки и обнял её за талию. Уголки его губ дрогнули, а усмешка вышла хищной:
— Ну вот, бывший пришёл. Какая неожиданная радость, правда? — голос Цзян Жэня звучал ядовито, пальцы сжимались всё сильнее.
Он ей больше не верил.
И кто бы поверил?..
Теперь он был уверен в том, что она водила его за нос.
Его грудь прижималась к её спине, тело напряглось до предела. У Мэн Тин подогнулись колени. Она зашептала, сбиваясь на полуслове:
— Нет… я его не звала. Честно, не звала!
Цзян Жэнь был на грани. Ревность захлестнула его целиком:
— Не звала? А он сам, значит, явился? Мысли читает, да?
От прежней яростной, но наивной натуры не осталось и следа. Он стал пугающе собранным и в этом было гораздо больше опасности.
Мэн Тин знала, что в такие моменты с ним бесполезно спорить. Он перестаёт быть собой.
Если бы она могла, разбила бы стекло перед собой и закричала бы брату, чтобы тот спасался.
Шу Ян и Сюй Цзя вскинули головы, их взгляды поднялись к балкону.
Цзян Жэнь коротко хмыкнул и прежде чем она что-то поняла, закрыл ей рот ладонью, поднял на руки и исчез в направлении ближайшего мужского туалета.
Помещение было пустым.
Не говоря ни слова, он аккуратно усадил её на край умывальника. За спиной висело большое зеркало. Её отражение дрожало, как и она сама.
За всю жизнь Мэн Тин почти не врала. Первый раз и вот к чему всё привело. Руки девушки тряслись, горло сдавливало страхом. Она мысленно повторяла: «Никогда больше. Ни за что».
Цзян Жэнь стоял перед ней, с напрягшейся челюстью и взглядом, от которого холодела кожа.
Она впервые задумалась о том, насколько он опасен.
Теперь, сидя на одном уровне, она смотрела ему прямо в глаза. Её босые ноги беззащитно свисали с умывальника и мелко подрагивали.
Только сейчас она поняла, почему о нём ходила такая дурная слава. Даже в их проблемной школе его боялись.
Он поднял её подбородок. Голос Цзян Жэня прозвучал глухо, будто из глубины:
— Ты действительно мне нравишься.
Именно такие признания самые страшные.
Она дёрнулась и хотела спрыгнуть, но он уже опёрся руками по бокам, не позволяя ей уйти.
Он продолжил, ровным, почти отстранённым тоном:
— Я больше не курю. Не дерусь. Каждый вечер возвращаюсь домой и учу английские слова до головной боли. Решаю задачи. С самого начала. — Он чуть наклонился. — Даже к психотерапевту ходил.
Мэн Тин не находила слов.
Губы её дрогнули, но голос так и не вырвался наружу. Всё тело онемело от страха и всё же она, собравшись с силами, осторожно положила ладонь ему на плечо.
В этом движении было неуверенное и робкое «я рядом». Призыв не кричать, не срываться, не ломать.
Только, пожалуйста… не надо больше злиться.
