Цзян Жэнь писал небрежно, без понимания структуры аргумента и умения вставлять уместные цитаты. Преподаватель, проверявший работу, поставил ему баллы исключительно за заполненную страницу, так называемые «чернильные очки».
Хэ Цзюньмин долго читал со сморщенным выражением лица. Сочинение было сплошным потоком воды, без малейшего намёка на тему. Обычно Цзян Жэнь вообще не тратил время на эту часть экзамена и просто сдавал пустой лист. Однако в этот раз ему пришлось постараться; требовалось как минимум 800 иероглифов. Он даже скопировал несколько предложений из раздела для чтения, чтобы дотянуть до нужного объёма.
— Вот это уровень, конечно… Брат Жэнь, твоё сочинение — просто шедевр! — не выдержал Хэ Цзюньмин, прыснув от смеха.
Цзян Жэнь с досадой выхватил у него тетрадь:
— Отвали.
Он понимал, что ему не дано быть хорошим учеником. Даже если он целый год будет зубрить дни и ночи напролёт, в седьмую школу ему не попасть. А преподаватель там только и делает, что брызжет слюной с кафедры. Особенно летом, не лекция, а колыбельная.
Второй семестр одиннадцатого класса считался переходным: начиналась подготовка к выпускному году, и потому добавили вечерние занятия, а на лето запланировали дополнительные курсы.
Цзян Жэнь, как и прежде, оставался в профтехе.
Его отец, господин Цзян, был вне себя. Он позвонил сыну:
— Я кучу денег вложил, а ты до сих пор торчишь в этой дыре?!
Цзян Жэнь, качая ногой, даже не взглянул на телефон:
— А зачем мне туда? Всё равно ни черта не пойму. В профтехе хоть спать удобно: парты ровные, кондиционер работает.
Отец едва не потерял сознание от ярости.
— Ты ещё меня винить собрался?! — рявкнул он. — У тебя самого ума с гулькин нос!
— Ну, если уж ты не блещешь, то, может, хоть мама была умная? — холодно усмехнулся Цзян Жэнь. — Хотя, может, она просто тебя презирала и решила не делиться ни чувствами, ни генами.
Разъярённый Цзян сыпал проклятиями.
Цзян Жэнь спокойно повесил трубку.
Скандалы с отцом — обычное дело, но на душе всё равно было муторно. Столько денег — и всё ради занудных нравоучений от какой-то старой монашки по имени Фань Хуэйинь.
После школы он, засунув руки в карманы, направился в седьмую к директору.
Директор был занят документами. Цзян Жэнь постучал в дверь и с ленцой улыбнулся:
— Директор, можно с вами кое о чём поговорить?
Тем временем в седьмой школе уже три дня подряд проводили лекции: в понедельник, вторник и среду.
Ученикам твердили одно и то же: помогай товарищам, будь доброжелателен, не забывай о родной школе и наставниках. Слушать это было уже невозможно.
Основной посыл был прост: сильные ученики должны подтягивать отстающих. Принцип тот же, что и в старой государственной политике — сначала один богат, потом помогает другим. Да и для самих отличников это шанс повторить материал.
Чжао Нуаньчэн, утомлённая бесконечными речами, недоумённо заметила:
— А школа к чему-то готовится, что ли?
Мэн Тин не знала ответа. Однако эффект был: одноклассники стали чаще задавать вопросы, а она всегда объясняла спокойно и подробно.
А уже в четверг стало понятно, в чём дело. Вложенные пять миллионов не могли остаться без отдачи, нужно было отрабатывать.
Завуч вызвал лучших учеников из десятых и одиннадцатых классов. Среди них были Мэн Тин и Сунь Циньцинь. Последняя тоже была из небогатой семьи и училась с невероятным упорством.
Завуч начал с делового тона:
— Сегодня я вас пригласил, чтобы обсудить одну просьбу и заодно вопрос стипендии.
Мэн Тин сразу напряглась, ведь она тоже считала каждую копейку.
— Первая степень раньше составляла пять тысяч, — продолжил он. — Но вы обе показали такие успехи, что теперь получите по двадцать.
Сердце Мэн Тин забилось чаще.
Двадцать тысяч?.. Настоящее чудо.
Завуч кашлянул, лицо его стало строже:
— Но, конечно, просто так ничего не бывает. Школа надеется, что вы будете делиться знаниями, объяснять материал, подсказывать методы. Не прятать, а помогать.
Мэн Тин никогда ничего не скрывала и лишь кивнула. Сунь Циньцинь и вовсе зарделась и энергично закивала.
— Поэтому просим вас выделять два вечера в неделю, чтобы заниматься с теми, кто отстаёт. Справитесь?
