Именно его безрассудный, упрямый сын бросился в пламя. И, прежде чем на него обрушилась балка, он прикрыл собой девочку. Да он что, рехнулся? Не ценит жизни? Считает себя бессмертным?
Он ведь даже не сумел её вынести и потерял сознание. Девочку в итоге вытащили пожарные, прибывшие следом.
— Зачем ты её позвал?! — голос отца сорвался, но он сдерживался изо всех сил.
— Чтобы расстаться, — ответ прозвучал спокойно. Слишком спокойно.
Только дрожь в дыхании выдавала внутреннюю бурю.
— Скажи ей это по телефону! Завтра мы тебя переводим в город Х. Всё, без разговоров!
Цзян Жэнь развернулся. Кулаки сжались, голос взорвался:
— По телефону?! Я тоже хотел! Слова застряли в горле. Я их тысячу раз повторял в уме, но как сказать их ей в лицо? Как?! Даже если мне суждено умереть, я всё равно хочу быть рядом с ней! Ты и вправду думаешь, что я её разлюбил?!
Гао И отвернулся. Его глаза увлажнились, он не смог смотреть в лицо этому признанию.
Цзян Цзюсянь стоял в молчании. Потом, резко развернувшись, он бросил через плечо:
— Пусть заходит… Эта девочка.
Мэн Тин мчалась, тяжело дыша. Солнце палило без пощады, обжигая кожу, слепя глаза.
Больница была той же, только крыло другое. Голос почти сорвался, но она продолжала спрашивать дорогу, не останавливаясь.
Рядом шагал Шу Ян. Он молчал.
Она казалась хрупкой, почти невесомой, всё в той же пижаме, без смены одежды. Но глаза её светились упрямством, а тело держалось ровно, как натянутая струна.
Они остановились на седьмом этаже.
Он остался у лифта и не пошёл с ней.
Мэн Тин подошла к палате 712. Она осторожно нажала на ручку и дверь поддалась.
Внутри тихо шумел телевизор. Под резким белым светом сидел Цзян Жэнь, глядя на экран, где шла весёлая, беззаботная передача. На его лице была лёгкая, ленивая усмешка. Он повернулся.
На первый взгляд всё, как обычно. Только бледность кожи выдавала слабость.
Мэн Тин сделала шаг вперёд.
— Не подходи, — глухо бросил он. — Останься у двери.
Она замерла. Его голос был незнакомым, точнее холодным и отчуждённым. Она всё равно пошла дальше.
— Я сказал, стой! Ты не слышишь?!
В этот момент его лицо дрогнуло, маска равнодушия треснула, оголив боль.
Не подходи.
Стань такой, как прежде. Презирай меня. Не смотри в мою сторону.
Так будет легче.
Девушка не отпрянула от его резких слов. Она просто подошла ближе и остановилась у изножья кровати. Слёзы бесшумно скатились по её щекам.
Голос её звучал глухо и хрипло. Дыхание сбивалось. Нос был заложен.
— Цзян Жэнь… Где у тебя болит?
В её взгляде — та же чистота, что раньше. Он когда-то мечтал подарить этому взгляду весь мир. А теперь… осталась лишь пронизывающая, режущая изнутри боль. Он не знал, что с ней делать.
Она осторожно взяла его ледяные пальцы в свои. Голос дрожал, но в нём была бесконечная нежность:
— Терпишь, да?..
Там, в груди. Вот где болит сильнее всего.
Он закрыл глаза. Ладонь у неё — мягкая, тёплая, пахнет лугом и летом. Его пальцы едва заметно дрогнули.
Он выдернул руку и горько усмехнулся:
— Конечно, больно. Я не думал, что огонь окажется таким… жадным. Только вошёл, а уже чуть не сгорел. И понял, знаешь что? Пожалуй, я тебя и не любил.
— Угу, — мягко отозвалась она.
Глаза её были прозрачны, как вода. В них не было ни удивления, ни упрёка, только тихое знание. Она будто видела его насквозь. И всё же Мэн Тин улыбнулась. Нежно, едва заметно. Голос её шёл из самой глубины:
— Это ничего.
Он хотел выпалить всё и крикнуть:
«Отойди! Из-за тебя твоя мать умерла, теперь ты и меня хочешь доконать?!»
Это была его самая страшная, самая острая реплика. Она бы всё обрубила, но язык не повернулся.
На подоконнике медленно покачивались светло-розовые цветы.
Он спокойно произнёс:
— Мы расстаёмся.
Слёзы дрожали в её глазах:
— Я не хочу.
— А ты знаешь, зачем я начал с тобой встречаться? Из-за матери. Ты на неё похожа: красивая, холодная, с лицом, на котором нет ни капли слабости. Я хотел посмотреть, как вы ведёте себя, когда вас ломают. Хотел знать, умеете ли вы умолять? Унижаться? Ты даже хуже Шэнь Юйцин. Мало денег? Вон там кошелёк — возьми, сколько хочешь.
Слова резали. Он сам не верил, что произносит их.
Она чуть не задохнулась от ярости. Неужели он действительно считает её глупой? Слушать дальше она не собиралась.
На экране телевизора кто-то вновь рухнул в воду.
Мэн Тин наклонилась. Её губы коснулись его губ. Легко, как прикосновение лепестка.
Он замер. Дыхание оборвалось.
Вся бравада рассыпалась в прах.
Только тишина и холод внутри.
Она не поверила ни одному слову. Ни капли.
Мэн Тин прошептала тихо, почти ласково:
— Цзян Жэнь… можно мне увидеть, где у тебя рана? Не бойся. Я рядом. Просто покажи.
