Чжао Нуаньчэн давно всё поняла и о Цзян Жэне, и о Мэн Тин. Она буквально закипала от злости: «Как он мог? Обещал быть рядом — и исчез. Решил уйти — и просто растворился. Он кто, император? Нет уж. Тин-Тин — фея, и не для таких, как он».
По итогам голосования одноклассников Мэн Тин выбрали старостой. Как и прежде, она была первой в рейтинге. Шу Ян шёл сразу за ней.
Октябрь. Вечер. Моросящий дождь.
У Хэ Цзюньмина был день рождения.
Год назад они шумно отмечали в «Ань Хайтин», и тогда Мэн Тин пришла лишь за платьем, но в этот раз сам именинник подошёл к ней и, немного смущаясь, спросил:
— Эм… Мэн Тин, Нуаньчэн… Может, заглянете в Сяо Ганчэн? Просто посидим?
Казалось очевидным, что две главные отличницы откажутся, но Мэн Тин спокойно кивнула.
Нуаньчэн, не желая оставлять подругу наедине с мальчишками, тут же добавила:
— Конечно. Пойдём.
По дороге она, довольная, хихикнула:
— Если Хэ Цзюньмин вздумает спорить, я всем расскажу, как он проиграл пари и пообещал съесть… ну, ты поняла.
За углом раздался голос:
— Я всё слышал.
Это был он, Хэ Цзюньмин.
Мэн Тин заранее подготовила подарок. Она всё продумала до мелочей. Когда она вручила его, парень выглядел так, будто не верил собственному везению. Хотя с их последней встречи прошло немного времени, она словно расцвела ещё больше.
Он улыбался, пытаясь скрыть волнение, и держал коробку с видом самого счастливого человека на земле.
— А Лу Юэ как же? — ехидно подбросил Хэ Хань.
Цзюньмин только вздохнул, не скрывая влюблённости:
— Мэн Тин… она просто невероятная…
Из-за присутствия двух «леди» мальчишки вели себя тише обычного. Никаких выходок. Они поужинали спокойно, а потом перешли к карточной игре.
Мэн Тин умела играть только в Двоих против одного, народную китайскую карточную игру, и ради этого даже те, кто раньше держал карты только ради смеха, выстраивались, чтобы сыграть с ней хотя бы раз.
Результат? Полный разгром. Ни один из них не смог её обыграть.
Когда дошла очередь до Хэ Цзюньмина, он вспыхнул от азарта. Уговоры не действовали, и даже отсчёт времени перестал иметь значение. Он не отходил от стола.
И только в одной-единственной партии, когда у Мэн Тин не оказалось ни одного туза, ему наконец удалось взять верх.
Он был вне себя от счастья, забыв напрочь, что перед ним не кто-нибудь, а школьная «богиня»:
— Две рюмки! Сразу! Ха-ха… ик…
К тому моменту он сам уже опустошил три бутылки и вёл себя как слабо управляемый фейерверк.
Чжао Нуаньчэн, пригубив красного вина, хихикала без остановки, а всё вокруг мерцало у неё в радужной дымке.
Мэн Тин, не пытаясь увильнуть, спокойно выпила положенные две рюмки. Для неё, незнакомой с крепким алкоголем, этого хватило с лихвой. Особенно с учётом того, что именно две — её предел.
Весь вечер она держалась с достоинством: улыбалась, поддерживала разговор, вовремя реагировала, но когда вино согрело кровь, она просто свернулась клубочком на диване. На длинных ресницах осталась прозрачная, не смахнутая слеза.
В глубине души… ей было очень тоскливо.
За окном над городом разразился ливень.
Глухой удар грома прокатился по небу и будто встряхнул стены. В этот момент, потерявший всякое представление о реальности Хэ Цзюньмин резко подался вперёд.
Распахнулась дверь.
На пороге стоял парень с чёрными волосами. Он просто смотрел. Без слов.
Чжао Нуаньчэн, не заметив его, продолжала дёргать Хэ Цзюньмина за щёку:
— Где моё бедро?! Отдавай! Ты обещал мне курицу!
— Да у тебя уже глюки! Какое бедро, ты сумасшедшая?! — попытался отбиваться он, но внезапно умолк.
Парень застыл.
Хэ Хань сглотнул всухую, уставившись на фигуру в дверях:
— Цзян… брат Жэнь?
Полумрак тянул его тень по полу, будто отодвигая границу между реальностью и чем-то другим. Воздух в комнате замер.
Он подошёл спокойно, ни на миг не сбившись с ритма.
Юноша снял куртку и наклонился. Он аккуратно поднял Мэн Тин, свернувшуюся на диване, и с нежностью стёр с её ресниц оставшуюся слезинку.
Никто не проронил ни звука. Он не смотрел ни на кого, а просто развернулся и вышел, неся её на руках.
Только тогда Хэ Цзюньмин почувствовал, как по спине прокатилась ледяная волна.
С июня прошло почти четыре месяца.
И вот, в октябре, он вернулся. Без слов.
Сдержанный и спокойный до ужаса. Он не произнёс ни одной фразы.
Однако все, как по команде, увидели, как всего несколько шагов от порога до дивана он прошёл с лёгким прихрамыванием.
Сквозь сумрак это невозможно было не заметить.
Никто не осмелился спросить, потому что именно в этот момент всем стало ясно, почему он тогда расстался с Мэн Тин.
