Чем дальше, тем пафоснее.
Ляо Тинъянь, хоть и старалась не сбивать его настрой, уже начинала чувствовать себя неуместно. Эмоциональной волны она не словила, и слёз у неё не было, поэтому, не выдержав, девушка решительно схватила отца за руку и сказала:
— Отец, не драматизируйте.
«Я, в отличие от оригинальной героини, собираюсь идти во дворец».
Серьёзно. Её отец всё ещё не знал истинной сути Императора Сыма Цзяо. А вот Ляо Тинъянь прекрасно понимала, если этот псих решит, что она должна быть в столице, то и при объявленной смерти её тело всё равно доставят туда на носилках. Единственный способ избежать этого — действовать как в романе: сбежать, оставив всё и всех. В её случае это означало бы обречь на расправу и отца, и бабушку.
А раз в любом варианте итог одинаков, то зачем дергаться?
После этих слов господин Ляо посмотрел на дочь так, будто она только что спасла его жизнь. В его глазах засверкали слёзы, и он, не в силах сдержаться, растроганно пробормотал:
— Тинъянь, не надо. Я понимаю, ты не хочешь обременять меня, но ведь я… я же не могу…
«Вот только не надо сейчас!» — мысленно взвыла она.
Ей было не по себе от чужих бурных чувств. Чтобы сбить волну сентиментальности, она снова перебила:
— Мне уже семнадцать, отец. Возраст подходящий для замужества. А за кого, разве важно? Раз уж Его Величество изволил обратить на меня внимание и даже направил столько людей… вероятно, моя жизнь во дворце не будет так уж плоха. Не тревожьтесь, пожалуйста.
Господин Ляо пристально вглядывался в лицо дочери, стараясь уловить хотя бы тень сомнений, но ничего подобного там не обнаружил. В его душе царило смятение. Он никак не мог поверить, что она действительно готова войти во дворец.
— Ты правда согласна отправиться в Лоцзин?
— Абсолютно, — твёрдо отрезала Ляо Тинъянь.
Одним из её жизненных принципов было: если уж принял решение — не колебаться, не метаться между «за» и «против», иначе рискуешь разрушить собственное равновесие.
Тем временем в городе разлетелась весть о том, что дочь господина Ляо, прославленная красавица, вот-вот будет принята во дворец по личному повелению Императора. В Хэся не осталось, пожалуй, ни одного человека, кто не обсуждал бы это событие.
Одни с завистью восхищались, ведь удостоиться такого почёта, то есть попасть в окружение самого правителя, купаться в роскоши, чего ещё желать? Другие же качали головами с жалостью. Такая редкая красавица — и в лапы к этому жестокому деспоту.
— Думаешь, дворец — место для мечты? Мой двоюродный брат месяц назад приехал из Лоцзина и рассказал такое… Говорят, Его Величество людей убивает, как мух! И чуть что не по нраву — очередную наложницу выносят за ворота мёртвой… — шёпотом говорил один из завсегдатаев придорожного чайного домика.
Вся их компания, странствующие торговцы и мелкие ремесленники, слушала с напряжённым вниманием, и в воздухе повисли сочувственные вздохи:
— Жалко девушку. Войдёт во дворец, а сколько проживёт — неизвестно.
Чэнь Юнь, сидевший за соседним столом, невольно нахмурился и отложил чашку. Он медленно поднял голову и посмотрел в сторону, где стояло поместье господина Ляо. Перед мысленным взором всплыла та тихая, хрупкая фигура, что, казалось, могла сломаться от одного порыва ветра. И если она действительно попадёт туда… если её жизнь оборвётся в безвестности… Сердце его сжалось от бессилия и досады.
Что он может сделать? Он всего лишь охотник. Один из многих. Простой человек.
Как выжить ей, такой утончённой и деликатной, в месте, где правят страх и безумие? Знает ли она, что её там ожидает? Не боится ли?
А сама «хрупкая» Ляо Тинъянь в это время валялась в павильоне у пруда и страдала от жары. Лето близилось к концу, а зной не спадал. Служанки по очереди обмахивали её веерами, но даже лёгкая шёлковая накидка липла к телу, словно наждачная бумага.
Она изнывала.
«Каждый год в это время я мечтаю о майке, шортах и кондиционере. А теперь ещё и дворец…»
