Слова Сюэй Тайя вызвали вокруг взрыв грубого хохота — со всех сторон послышались насмешки и выкрики. Молодой и пылкий Цяо Цы, услышав такое унижение, едва сдерживал гнев. Несмотря на удерживающий жест отца, он рванулся вперёд — вскочил на коня и в одиночку вылетел из строя.
— Старая ты шавка, Сюэй Тай! — выкрикнул он, лицо пылало от ярости. — Сегодня я научу тебя, как с мальчишками говорить!
На той стороне уже выехал вперёд восемнадцатилетний сын Сюэй Тайя — Сюэй Лян, тот самый, кто должен был взять в жёны дочь Чэнь Сяна. Он тоже не стерпел — пришпорил коня, направив копьё прямо на противника.
Два всадника сошлись посреди поля, в просторной зоне между строями войск. С обеих сторон солдаты подняли боевой гул, каждый подбадривал своих.
Завязался яростный поединок. Копья звенели, кони вставали на дыбы, доспехи вспыхивали на солнце, мечи скользили по щитам. Они сражались ожесточённо, на равных, более тридцати приёмов — и наконец Цяо Цы выбил Сюэй Ляна из седла.
Тот, раненый, в панике попытался отползти к своим. Но Цяо Цы, с глазами налитыми кровью, не остановился. Он подогнал коня и с силой метнул саблю — лезвие вонзилось Сюэй Ляну в спину, между лопатками.
Сюэй Лян, не издав ни звука, рухнул на землю и затих.
Цяо Пин следил за ходом битвы из тыла, сердце его стучало тревожно. Старший брат уже отправил гонца в Юйян с просьбой о помощи, но до сих пор не было ни ответа, ни вестей о приближении войск Вэй Шао.
Несколько дней назад, получив известие о скором прибытии армии Сюэй Тайя, он лично вывел войска к Цзюйе, решив сражаться до последнего. Его единственный сын, Цяо Цы, ещё не достиг совершеннолетия — и изначально Цяо Пин вовсе не собирался брать его на передовую. Он велел тому остаться в городе, занять оборону.
Но, несмотря на численность, в распоряжении Янчжоу оказалось всего пятьдесят тысяч солдат — и ни одного опытного военачальника, способного держать фронт. Цяо Цы же упорно просился в бой. Цяо Пин долго колебался, но, в конце концов, понял: если Восточный уезд Янчжоу падёт, рухнет всё — и тогда некому будет выжить. Он стиснул зубы… и разрешил сыну выступить вместе с ним.
Только что он с замиранием сердца наблюдал, как Цы, не вынеся насмешек, ринулся в бой с Сюэй Ляном. И, когда увидел, как тот сражён — сначала сбит с коня, а затем добит метким броском — Цяо Пин, наконец, с облегчением выдохнул. Он тут же велел ударить в бронзовые гонги — приказывая сыну отступить и вернуться в строй.
А на той стороне — в лагере Сюэй Тайя — всё было иначе. Битва ещё не началась, а его сын, его гордость, его наследник… пал. И не просто погиб, а был убит с позором — юнцом, которого он сам только что высмеял перед всеми.
В груди Сюэй Тайя поднялась буря. Ужас, горечь, гнев — всё смешалось, и ни о каком сдерживании речи уже не шло. Лицо налилось кровью, он взревел, потряс кулаком и тут же приказал:
— Убить его! Немедленно! Казнить на месте!
Слева и справа тут же выдвинулись два его старших полководца — Цао Сюй и Чжан Бяо. Получив приказ, они пришпорили коней и, не мешкая, ворвались в бой. Через считанные мгновения они уже сомкнулись вокруг Цяо Цы, окружив его в плотном кольце скачущих всадников.
Хотя Цяо Цы и был юным героем — горячим, отважным, не ведавшим страха, — но всё же оставался неопытным. На его счету было лишь несколько настоящих боёв, в то время как Цао Сюй и Чжан Бяо — ветераны Сюйчжоу, прожжённые воины, не раз штурмовавшие стены и проламывавшие вражеские ряды. Один — молот, другой — наковальня.
Схватка один против двух быстро обернулась не в его пользу. В какой-то момент Цяо Цы промедлил — и клинок рассёк ему левое плечо. Кровь хлынула, заливая рукав.
С дальнего края поля боя Цяо Пин увидел, как у сына отрезан путь к отступлению, а сам он ранен и окружён. Сердце у него оборвалось. Не дожидаясь слов, он сам повёл вперёд двух ближайших офицеров, чтобы прорваться и прикрыть сына. Но было уже поздно.
Он только начал приближаться, как вдруг услышал, как Цао Сюй, взревев, поднял копьё и закричал:
— Щенок! За смерть младшего господина — держи ответ!
Цяо Цы в тот миг был полностью скован, его двойные алебарды отбивали град ударов от Чжан Бяо, и он не мог ни увернуться, ни парировать удар Цао Сюя. Тот уже занёс копьё — и следующее мгновение должно было стать последним…
Как вдруг…
Из пустоши между строями, со стороны нейтрального поля, вылетел всадник. Один. Его конь мчался, как молния, будто в воздухе рассекался ветер. Пыль клубилась за копытами. Он не имел ни знамён, ни сопровождения — только широкополая соломенная шляпа скрывала его лицо.
Уже приблизившись, он поднёс два пальца к губам и громко, пронзительно свистнул — так, что от звука звенело в ушах.
В этот миг три боевых коня — тех самых, что несли Цяо Цы, Цао Сюя и Чжан Бяо — вскинули головы, как по команде. Громко заржали, яростно вскинули передние ноги — и все трое всадников, сплетённых в смертельной схватке, рухнули на землю, сшибленные своими же лошадьми.
Пыль взвилась, клинки звякнули о землю. Поле на мгновение застыло.
Боевые скакуны Цао Сюя и Чжан Бяо были выведены из благородной породы Даван — сильные, закалённые в походах и сражениях. Конь Цяо Цы и вовсе был выращен в их доме с жеребёнка — преданный, выдрессированный, приученный к шуму боя. Кто бы мог подумать, что один свист незнакомца выбьет всех троих из седла.
Трое всадников рухнули на землю, сплетаясь в клубке пыли и металла. Не дав опомниться, всадник с бамбуковой шляпой метнулся вперёд, резко наклонился и, подхватив за руку ошеломлённого Цяо Цы, одним движением взгромоздил его на лошадь позади себя. Повернувшись в седле, он пришпорил коня — и тут же рванулся в сторону, туда, где стоял Цяо Пин.
Добравшись до него, он без лишних слов резко потянул Цяо Цы вперёд — и буквально сбросил его с седла. Цяо Цы с трудом удержался на ногах, зашатался, не сразу понимая, что только что произошло. Лицо его всё ещё было бледным, взгляд метался.
Цяо Пин, до этой секунды уверенный, что сын обречён, был ошарашен не меньше. Он и во сне не мог представить, что в последний момент из ниоткуда явится человек — один! — и вырвет его сына из-под самого острия копья.
Сердце стучало в груди от изумления, облегчения и глубокой благодарности. Он тут же понял: этот человек — не из его армии и не из вражеской. Он появился, как ветер, в одиночку.
