Битва началась на рассвете.
Лэпин — когда-то тихая, утопающая в зелени равнина — в одно утро превратилась в ад на земле.
В этой жестокой схватке, где вокруг были лишь тела, а воздух наполнялся криками раненых, ползавших в лужах крови, оружие ломалось, доспехи рвались, и всё сводилось к отчаянным схваткам голыми руками, где громкие вопли заглушали всё вокруг.
В этой мешанине, где тела смешались и валялись повсюду, уже невозможно было понять, кто из них принадлежал к армии Бинчжоу, а кто — к армии Ючжоу.
После долгих часов непрекращающегося боя, когда солнце поднялось высоко и тени исчезли с поля, первыми не выдержали солдаты Чэнь Сяна. Кто-то дрогнул, кто-то в страхе отступил, и начался отход. Сначала медленно, почти незаметно, а затем — лавиной.
Хотя род Чэнь Сяна владел землями Бинчжоу ещё с дедовских времён и казался крепко укоренённым, сам Чэнь Сян по характеру был человеком узколобым и подозрительным. В управлении полагался лишь на ближайших приближённых, легко верил клеветникам, не отличался чёткой дисциплиной и ясной военной системой. Его армия, хоть и была численно внушительная, по боевой выучке и строевой стойкости уступала войскам Вэй Шао.
Когда сражение перешло в стадию беспощадной мясорубки, исход стал вопросом времени.
Стоило военным порядкам Чэнь Сяна дать трещину — всё покатилось, как снежный ком.
Солдаты, завидев первые признаки паники, разбежались, будто испуганные овцы. Никто не хотел умирать за генерала, который не мог держать войско в узде.
Даже когда его главнокомандующий лично обезглавил нескольких бегущих офицеров, чтобы остановить хаос, всё было тщетно.
Войска Вэй Шао тут же усилили натиск — загремели боевые барабаны, заглушив всё поле, и армия Вэй развернулась в беспощадную погоню.
Они преследовали врага почти двадцать ли, захватывая обозы, добивая отставших, собирая сотни доспехов, щитов и оружия, брошенных в панике.
Чэнь Сян потерпел сокрушительное поражение.
Лишь благодаря самопожертвованию нескольких верных телохранителей он сумел вырваться из окружения и бежать. Но даже на дороге к спасению его настигла новая весть: Цзиньян пал. Войска Вэй Шао, двинувшиеся вторым флангом, уже взяли его главный опорный пункт.
Потрясённый, сломленный, он выхватил меч и попытался покончить с собой.
Слуги бросились его останавливать. После короткого, отчаянного совета, они увели его южнее — бежать, спасаться, искать старых союзников. Последним прибежищем стал Цао Цзинь из Хэдуна, старинный знакомый его покойного отца.
Там он прожил ещё немного. Несколько раз пытался собрать силы на реванш, мечтал о мести, но всё было тщетно.
Армии не было, союзников — тоже. Он окончательно потерял влияние, силы, и — главное — веру.
На следующий год старые раны напомнили о себе.
Болезнь, тоска, разочарование — всё слилось в одно.
Чэнь Сян умер.
Без армии.
Без славы.
Без шансов вернуться.
На следующий день, после победы при Лэпине, армия Вэй Шао вступила в Цзиньян.
Город пал без сопротивления.
Командование гарнизоном Вэй Шао передал Ли Дяню, а Вэй Цюань был назначен ответственным за усмирение населения, восстановление порядка и распределение продовольствия.
Семья Чэнь Сяна — более двух сотен человек — была захвачена целиком.
Всех мужчин — предали смерти, всех женщин — обратили в рабынь, распределив между частями как трофей.
Сам Вэй Шао расположился в городской резиденции управляющего — в старом управлении сюцзюня, где, несмотря на усталость и кровь, всё ещё оставался в боевых доспехах.
Ночь прошла без сна. Его глаза были налиты красным, лицо бледным и напряжённым, когда к нему в сопровождении спешного гонца вошёл заместитель командира — Тань Фу.
— Докладываю, — начал тот, склонившись, — среди отрядов, что конвоировали женщин, была замечена одна, странно выделявшаяся ростом и движениями. Шла неловко, пряталась, вела себя слишком… нарочито. Мы заподозрили неладное. При осмотре выяснилось: это переодетый Чэнь Жуй — сын Чэнь Сяна. Попытался убить двух охранников и сбежать. Пойман. Ждёт вашего решения.
Услышав имя, Вэй Шао даже не поднял головы.
— Казнить, — коротко бросил он, голосом, будто вырезанным из стали.
Тань Фу уже развернулся, но вдруг обернулся вновь, лицо его было мрачным:
— Господин… Этот подонок, даже в плену, осмелился хулить вас последними словами. Его язык… слишком грязен, чтобы остаться с ним на свете. Казнь — это слишком легко для него.
Вэй Шао уже было направился внутрь, но, услышав это, резко остановился.
Молча развернулся.
— Привести его сюда, — сказал он тихо.
Голос прозвучал опасно спокойно.
Тань Фу поклонился и вышел.
Спустя несколько минут, Чэнь Жуя ввели в зал.
Он был связан, измождён, с кровью на лице — но глаза, хоть и испуганные, всё ещё полны злобы.
И сейчас… за это зло должен был последовать приговор, на который он, быть может, надеялся меньше всего.
В начале года, в битве при Ши-и, Чэнь Пан попал в плен, а Чэнь Жуй лишь чудом избежал этой участи, спрятавшись за курганом. Уцелев, он в жалком виде добрался до Цзиньяна и, представая перед Чэнь Сяном, ни словом не обмолвился о собственных просчётах в командовании. Всю вину за падение города он свалил на Чэнь Пана.
