Теперь же, лёжа в темноте, он чувствовал, как что-то внутри терзает и гложет.
Что-то, похожее на поражение.
Сначала был гнев. Потом — холод. Он пошёл в восточное крыло, увидел, как мать уклоняется от прямых ответов, и вдруг понял: она не лгала. Сяо Цяо действительно тронула ларец. Но она не пыталась его взломать. Не сделала самого оскорбительного, самого разрушительного шага.
И теперь всё, что он знал — и что не давало ему покоя — это то, как легко он мог бы разрушить хрупкую тишину между ними. И как — возможно — уже сделал это.
Если говорить честно, тогда — по дороге обратно в западное крыло — он даже почувствовал некоторое облегчение.
Он предполагал, что после того как он в гневе вышел, она должна была сильно испугаться. И у него уже был план. Конечно, сразу мириться он не собирался — нет. Она действительно нарушила запрет, пренебрегла его словом, и не должна была почувствовать, будто всё сошло с рук.
Он собирался дать ей время на размышления. Ждал, что она сама ещё раз осознает свою ошибку, извинится и пообещает, что такого больше не повторится. И вот тогда он скажет, что уже всё выяснил, что нашёл настоящего виновного — и что готов вернуть ей доброе имя.
Она будет растрогана его великодушием. Будет благодарна за то, что он — несмотря на обиду — всё равно постарался очистить её от подозрений. А главное — такой урок, пусть и суровый, но необходимый, закрепит её привязанность, научит не перечить впредь.
В конце концов, это ничем не отличалось от того, как он обращался с офицером, нарушившим приказ, но представляющим ценность: сначала строгое наказание, затем — милость. Совмещение страха и доверия. Такая тактика всегда работала. На поле боя — и в подчинении.
Но когда он вошёл — увидел не испуганную, раскаявшуюся женщину. Увидел, как она сидит с прямой спиной, взгляд твёрд, движения уверенные. И без лишних слов, не дожидаясь его объяснений или прощения, спокойно открывает замок.
Прямо у него на глазах — легко, точно, безошибочно.
И — без него. Без его вмешательства. Без его «великодушия».
Она и без него очистила своё имя. И в тот момент — именно в тот — он вдруг почувствовал, как ускользает нечто важное. Как рушится план, в котором он должен был быть верховной рукой, а она — просящей снизу.
В это время, в этом мире, за пределами горстки аристократии, большая часть людей имела крайне скудное образование. Более сложные виды счёта — и вовсе были чем-то далёким, почти недосягаемым.
С юных лет Вэй Шао проявлял живой интерес к числам. Его отец, Вэй Цзин, заметив это, специально велел выточить для него полный набор нефритовых счётных жезлов — двести семьдесят две штуки, в отдельном кисете. Семилетний мальчик носил их при себе, брал в руки где угодно и когда угодно, с азартом выкладывая фигуры, вычисляя, просчитывая.
И вот этот девятигранный замок на деревянном ларце был создан по его личному замыслу — когда ему исполнилось десять. Он тогда вдохновился преданиями о Хэту и Лошу[1], этим древним знанием, что, как говорили, заключало в себе порядок мироздания. По его чертежу замок был отлит из бронзы мастером-замочником — как нечто уникальное, как «вселенский куб».
Он никогда не думал, что кто-то сможет открыть его.
По крайней мере — не в этом доме.
Точно не она.
Он не мог себе представить, что она — женщина из благородного рода, пусть и из старинной семьи — способна на такое. Девушки из знатных домов перед замужеством, конечно, обучались грамоте, учились простейшему счёту, чтобы потом управляться с хозяйством… но познания в теории Лошу? В магических квадратах и небесных числах? Никогда о таком не слыхал. Никто не учил девиц подобным вещам.
А она… открыла. Легко. Будто играючи.
Всё, что он считал само собой разумеющимся, — рухнуло в один миг.
Сказать, что Вэй Шао был поражён, — не сказать ничего. Внутри словно что-то провалилось.
А затем — пришло странное, почти обидчивое разочарование. Он пересёк этот порог, но то, что ожидал найти за ним — так и осталось по ту сторону. Казалось, она, не поднимая головы, вежливо, но твёрдо закрыла перед ним дверь.
…
Сон не шёл.
Он ясно ощущал: да, она несколько раз принесла извинения. Да, была ласкова, приветлива, говорила мягким голосом. Но что-то в ней будто вернулось назад — в тот самый образ, какой был в начале, когда она только пришла в его дом.
Он ведь не дурак. Он чувствовал это. И это распирало изнутри, словно в груди застряло что-то глухое и тяжёлое.
Ему не нравилось, когда она была такой.
С закрытыми глазами он прислушивался к её ровному, едва слышному дыханию. Тишина. Спокойствие. Отстранённость.
Он не выдержал. Осторожно протянул руку, положил ладонь ей на талию. Лёгкое прикосновение — почти пробное, как будто спрашивал молчаливого ответа.
Но она не шелохнулась. Будто и правда спала. Никакой реакции.
Тогда он придвинулся ближе, обвил её полностью рукой, крепче прижал к себе, всем телом потянулся к её теплу — к привычной близости.
И в этот самый момент Сяо Цяо вдруг перевернулась — как бы между делом, беззвучно, во сне — и легла к нему спиной, отвернувшись к стене.
[1] Хэту (河圖) и Лошу (洛書) — легендарные схемы, считающиеся источником китайской нумерологической и космологической традиции. Согласно мифу, Хэту была получена из спины дракона, вышедшего из Жёлтой реки, а Лошу — из панциря черепахи, всплывшей на поверхность реки Ло. Эти рисунки легли в основу теорий пяти стихий (у-син), восьми триграмм (ба-гуа), а также магических квадратов, где числа располагаются в определённом порядке и отражают гармонию мироздания.
