Между кланами Вэй и Цяо лежит давняя вражда — это она прекрасно знала. А в дом Вэй она вошла не так давно — даже года не минуло. Если уж сравнивать её положение с тем, через что в прошлой жизни прошла Да Цяо, то разве её нынешняя участь не в разы легче?
Она ясно помнила: когда только вышла замуж, сама же говорила себе — путь впереди будет непрост.
Раз уж это понимание у неё было с самого начала, то стоит ли теперь, столкнувшись с первым же холодом, падать духом, жалеть себя? Разве не всё это лишь ловушка, которую она сама же и выстроила в своей голове?
Она ведь знала с самого начала, что Вэй Шао — человек трудный, неуживчивый. Разве только сегодня она об этом узнала? Его сердце — как лёд, закованный в камень. А она ведь не пламя, способное его растопить одним касанием. И стоит ли из-за этого мучить себя, винить, терзать?
Никакого смысла.
Теперь перед ней стояла первоочередная задача — как следует заботиться о больной бабушке. Она ни за что не позволит, чтобы та, как в прошлой жизни, ушла слишком рано. А уж когда старшая госпожа пойдёт на поправку, тогда она найдёт предлог — и обязательно съездит в Восточную область. Если судьба позволит ещё и встретиться с Да Цяо и Би Чжи — это было бы совершенством.
Что же касается Вэй Шао… он слишком невыносим. Любит устраивать сцены — ну пусть устраивает. Она устала ходить вокруг него на цыпочках, подбирать слова, угадывать настроения. Пусть живёт, как знает.
Решив всё это, Сяо Цяо почувствовала, будто с плеч свалился груз. Душа развернулась, грудь будто снова обрела воздух. Она аккуратно спрятала письмо, посмотрелась в зеркало, поправила волосы — и вышла в северный флигель.
Господин хоу не вернулся. С утра, заметив усталое лицо Сяо Цяо и рассеянный взгляд, Чуньнян тоже волновалась — втайне всё гадала, что же случилось. А тут вдруг принесли письмо, и госпожа ушла с ним в комнаты… А когда вышла — будто солнце взошло. Лицо посвежело, взгляд засветился — словно человеком другим стала. Чуньнян с облегчением выдохнула и, не удержавшись, всё же спросила, откуда весть.
Сяо Цяо, как всегда, ничего особенно не скрывала. Немного подумав, рассказала о Да Цяо и Би Чжи — что у них всё хорошо, и что Да Цяо ждёт ребёнка. Всё прочее — оставила при себе.
Сяо Цяо прежде уже делилась с Чуньнян историей о том, как Да Цяо ушла вместе с Би Чжи. Услышав теперь эту радостную весть, Чуньнян была на седьмом небе от счастья. Она шла рядом с хозяйкой, сопровождая её в северный флигель. И вот, когда уже почти подошли, оглянувшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, Чуньнян понизила голос:
— Служанка вчера услышала весть с восточного крыла. Говорят, госпожа Чжу несколько дней назад сильно прогневала старшую госпожу. Та так рассердилась, что даже стол перевернула и выгнала её вон. С тех пор госпожа Чжу сидит тихо, из комнаты ни шагу. Но что именно вызвало такой гнев — пока никто толком не знает.
У госпожи Чжу в восточном флигеле была старая служанка по имени Хуан, женщина хоть и с прошлым, но всё же уважаемая. Однако с тётушкой Цзян— доверенной старшей служанкой бабушки — она давно не ладила. Тётушка Цзян часто шептала на неё дурное при госпоже Чжу, и та со временем охладела к тётушке Хуан. Та затаила обиду — и Чуньнян это заметила. Постепенно, оказав ей несколько милостей, Чуньнян сделала её почти своей — своего рода глазами и ушами в восточном крыле. И теперь время от времени оттуда просачивались вот такие вот любопытные вести.
Услышав слова Чуньнян и сопоставив их с тем, что произошло за последние дни, Сяо Цяо почти сразу догадалась:, скорее всего, речь идёт о происхождении Вэй Яня. Только это было делом настолько тайным, что, хоть сам Вэй Янь и уехал, слуги в поместье до сих пор ни о чём не ведают. Госпожа Чжу осмелилась рассказать об этом лишь сыну, и даже своей приближённой тётушке Цзян— не проронила ни слова. Так что внутренность дела оставалась под покровом, и ничто наружу не просачивалось — это было вполне закономерно.
Сяо Цяо ничего не сказала вслух. К тому времени они уже подошли к северному флигелю, и она ускорила шаг, войдя внутрь.
Госпожа Сюй ещё не вставала, но уже проснулась. Сяо Цяо увидела, что, хотя лицо у бабушки всё ещё было бледным, дух, кажется, стал поживее по сравнению с прошлыми днями. У изголовья сидела тётушка Чжун, помогая принимать лекарство. А в углу на подоконнике, свернувшись клубочком, дремала кошка. Услышав шаги Сяо Цяо, она лениво приоткрыла глаза, потянулась, грациозно спрыгнула вниз и, мягко ступая, подошла к ней, потёрлась о её ноги.
Госпожа Сюй приняла лекарство. Сяо Цяо взяла из рук тётушки Чжун пустую чашу, как раз собиралась передать её дальше, когда старшая госпожа, будто вспомнив что-то, обратилась к ней:
— Вчера вечером Шао`эр заходил ко мне, сказал, что должен вернуться в канцелярию по делам. Поздно, что ли, вернулся? С утра что-то его не видно…
Сяо Цяо уже открыла было рот, чтобы ответить, как вдруг снаружи послышались шаги. У дверей служанка предупредила:
— Господин пришёл.
Сяо Цяо обернулась — мелькнула тень в проёме. И в следующий миг она узнала его: это действительно был Вэй Шао.
