Вечерний ветерок нежно коснулся выбившейся из причёски прядки у её виска, и она прильнула к щеке, светлой, словно резной нефрит. Уголки губ Сяо Цяо чуть приподнялись, и на её лице появилось лукавое выражение, с оттенком детской шалости.
Вэй Шао смотрел на неё, и вдруг будто что-то внутри дрогнуло — как будто лёгкое, неуловимое прикосновение провело изнутри, щекоча. Он с усилием подавил это ощущение, лицо его стало ещё серьёзнее, почти нарочито строгое:
— Ты прекрасно понимаешь, о ком я.
— Сегодня и правда народу было немало, — ответила Сяо Цяо с невинной искренностью. — Я и правда не знаю, про кого вы спрашиваете. Был лекарь из Лэлина, потом вторая тётушка, потом третья тётя, потом супруга хоу из Чжэньгуо прислала слугу справиться о здоровье… Ах да, — глаза её чуть округлились, — была ещё одна госпожа, из Чжуншаня…
Она приподняла брови, глядя на него с детской непосредственностью:
— Неужели вы про неё?
Вэй Шао чуть прищурился и пристально посмотрел на неё.
— Ты раньше… разве что-то слышала? — медленно произнёс он.
— А муж сам как думает, что я слышала?
Прядка волос по-прежнему щекотала щёку. Сяо Цяо небрежно провела пальцами, заправив её за ухо, и сделала это с таким видом, словно вопрос касался кого-то совсем постороннего.
Вэй Шао на миг замолчал.
— Что тут может быть такого, — пробормотал он, больше себе, чем ей.
Он будто не выдержал. Переспросил — с нажимом. Похоже, тон и манера Сяо Цяо всё же задели его — Вэй Шао фыркнул и, не сказав больше ни слова, резко развернулся и зашагал прочь, в сторону кабинета.
Сяо Цяо провожала его взглядом, пока его фигура не исчезла в конце галереи. Потом спокойно закрыла дверь, вернулась к столу, заваленному кипами дощечек, и, как днём учила тётушка Чжун, продолжила скрупулёзно разбирать записи.
Час был поздний — примерно к одиннадцати вечера Вэй Шао вернулся из кабинета. Сначала не сказал ни слова, просто молча разделся, лёг в постель.
У Сяо Цяо на табличке оставалось всего несколько строк. По привычке — да и из внутреннего упрямства — ей хотелось дочитать до конца, прежде чем лечь. Но не успела она дочитать, как из-за занавеси донёсся голос Вэй Шао:
— Уже поздно. Бабушка велела тебе хозяйство вести, а не по ночам над счётом сидеть при свете.
Сяо Цяо мысленно закатила глаза. Чтобы не мешать ему спать, встала, вымыла руки, вернулась, потушила свет и легла.
Поначалу они оба молчали, каждый лежал отдельно. Вэй Шао ворочался, переворачивался с боку на бок. Сяо Цяо лишь закрыла глаза — и не проронила ни звука.
Вдруг из темноты раздался голос Вэй Шао:
— Через пару дней мне нужно будет уехать.
Сяо Цяо вздрогнула, открыла глаза.
— Куда? — тихо спросила она.
— После битвы под Ши-и Чэнь Сяну удалось ускользнуть. Он бежал в Хэдун и обратился к старому знакомому — Цао Цзиню — за людьми и зерном. Теперь засел в районе Шандана. Пока что он не представляет большой угрозы, но такую занозу нельзя оставлять. Я лично поведу войска.
У Сяо Цяо сердце словно ухнуло куда-то вниз. Она резко села в постели.
В прошлой жизни Да Цяо когда-то говорила ей: в тот момент, когда умерла госпожа Сюй, Вэй Шао не был в Юйяне — он был на войне.
Она тогда ещё успокаивала себя: в этой жизни всё складывается иначе. Ведь всё это время он был рядом, дома, и Сяо Цяо действительно чувствовала себя чуть спокойнее.
А теперь… всё рушилось. Он уезжает. Причём в ближайшие дни.
Ещё одно совпадение с прошлым.
Неужели всё, всё снова катится по тому же кругу? Неужели события, шаг за шагом, всё равно приведут к тому исходу, что был тогда?
В полумраке силуэт Сяо Цяо вдруг резко обозначился — она села, резким движением, будто вспугнутая. Вэй Шао молча поднялся с ложа и зажёг лампу.
— Муж мой… можно ли не ехать? — Сяо Цяо медленно подняла взгляд на него.
Она сидела, укутавшись одеялом, глаза были расширены, пустые, в лице — оцепенение. Казалось, его слова испугали её до глубины души.
Вэй Шао никогда прежде не видел, чтобы она смотрела на него так. Никогда не слышал, чтобы она выпрашивала у него… такую наивную, детскую просьбу. И почему-то — он не разозлился. Напротив — в груди, медленно, как растаявший лёд, поднималось тёплое, почти щемящее чувство. Всё, что с утра жгло его изнутри, всё раздражение, застрявшее в сердце, будто стало растворяться.
Он произнёс негромко:
— Боюсь, это…
— Не надо! Не ходите! — перебила она.
В следующее мгновение она бросилась к нему и повалила его назад, прямо на подушку.
— У вас же есть генералы — Ли, Вэй Лян… Пусть они поедут вместо вас!
Вэй Шао не успел даже вздохнуть — она опрокинула его на спину.
Она почти вся навалилась на его грудь — ладони вцепились в плечи, грудь прижалась к нему, мягкая, теплая, живая. А глаза её, яркие, раскрывшиеся, как у встревоженной кошки, смотрели прямо в него — широко, требовательно, тревожно.
Вэй Шао лежал неподвижно, руки вытянуты вдоль тела, позволяя ей прижаться к себе. Немного помолчал и наконец выдавил:
— Сегодня вопрос уже решён, всё согласовано…
— Прошу вас муж мой! — перебила Сяо Цяо. Обеими руками она схватилась за его плечи, трясла его с отчаянием, с упрямством:
— Я не хочу, чтобы вы снова уезжали на войну! Прошу, останьтесь! Пожалуйста…
У Вэй Шао будто кости размякли, душа вывернулась. Он знал — решение принято, изменить его нельзя. Но, несмотря на это, под её руками, под её голосом, он вдруг не смог сказать «нет». Несколько мгновений колебаний — и он услышал собственный голос, как будто со стороны:
— …завтра… я пересмотрю с ними ещё раз…
Сяо Цяо наконец чуть выдохнула. Лёгкая, но ощутимая волна облегчения прошла по её лицу. Только теперь она, словно спохватившись, поняла, что всё это время лежала на нём. Быстро отпустила его плечи и начала подниматься.
Но Вэй Шао поднял руку, обнял её и резко, ловко перевернул — в следующую секунду он уже навис над ней, прижав к постели:
— Так уж ты не хочешь меня отпускать? — прошептал он, ухватив её за подбородок большим и указательным пальцами.
В голосе его была лёгкая хвастливая насмешка, почти мальчишеское торжество.
