На следующий день, к полудню, Сяо Цяо вернулась из северных покоев. Переоделась в простое, чуть поношенное платье нежного цвета весенней полыни. Сняла все шпильки и подвески, прибрав волосы, чтобы выглядеть, как девушка из скромной, незнатной семьи. На голову надела вуалевую шляпку с пологом, скрывающую лицо.
В сопровождении Чуньнян и Линьнянь, она села в повозку и поехала в гостиницу «Юэфу», расположенную в черте города. Линьнянь осталась ждать в повозке, а Сяо Цяо вместе с Чуньнян вошла внутрь.
Она подошла к молодому слуге, обслуживавшему зал, и осведомилась о некоем господине, который, как ей было известно, остановился здесь несколько дней назад.
Слуга ответил:
— Господин Цзун всё ещё проживает у нас. Более того, сегодня он пригласил трёх-пяти друзей — велел накрыть угощение во дворе за задним залом. Я как раз собирался отнести им вино.
Чуньнян протянула привратнику десять больших монет:
— Мы с ним давние знакомые. У нас срочное дело. Я как раз могу занести вино заодно — помогу тебе.
Слуга бросил взгляд на даму в вуали. Пусть её одежда и была неброской, но служанка при ней выглядела солиднее, чем любая госпожа из зажиточного дома. Да ещё и деньгами не обидели — как было отказать? Он с готовностью кивнул.
Следуя указаниям, полученным от него, Сяо Цяо направилась к заднему залу.
Гостиница «Юэфу» считалась в городе весьма известным местом. Чтобы придать заведению налёт утончённости, за задним залом был разбит небольшой внутренний дворик, в котором росли несколько стеблей жёлтого бамбука сорта хуанцхао[1]. Хотя на дворе уже стояла поздняя осень, и погода становилась всё прохладнее, этот сорт отличался выносливостью — стебли его золотисто-зелёные, листья шелестели в ветру, источая неуловимый южный аромат, напоминающий земли Цзяннани.
Сяо Цяо, идя вдоль галереи, приближалась к заднему двору. Ветер доносил до неё отдалённый смех. Чем ближе она подходила, тем чётче слышались голоса.
За переломом галереи, рядом с рощицей бамбука, она наконец увидела четверых-пятерых мужчин, расположившихся на циновках: кто сидел, кто полулежал, все — молодые, не старше двадцати с небольшим. Самому старшему, на вид, было лет двадцать пять или чуть больше. В движениях их сквозила вольность, в речах — разудалость.
В этот момент один из них, сидевший с северной стороны, чуть старше прочих, рассмеялся и начал рассказывать:
— Я как-то был при уезде Линьцин, вхож к местному уездному магистрату как приглашённый гость. И вот как-то утром к нему с воодушевлением заявился надсмотрщик склада, весь сияющий, и говорит: «Видел я нынче ночью сон! Будто господин магистрат получит высокое назначение и богатство!» Магистрат поначалу был в восторге, расщедрился, наградил его. А уже на следующий день — вдруг вне себя от ярости! Приказал высечь того.
— А знаете ли вы, господа, — усмехнулся рассказчик, — почему он так резко переменился?
Пока остальные участники пирушки ломали голову, не понимая разгадки, вдруг позади послышался голос женщины:
— Надсмотрщик склада ведь по долгу службы обязан патрулировать ночью, ловить воров. А он — спал и ещё сны видел. Не исполнил обязанностей — и заслужил наказание. Разве не так?
Мужчины, сидевшие на циновках, опешили, затем кто-то первый кивнул — и вот уже все разразились смехом, осознав, что разгадка была прямо перед носом.
Они обернулись — и увидели: на пустом месте у бамбуковой рощицы стояла женщина, та самая, что только что произнесла это замечание. На голове у неё была шляпа с вуалью, закрывавшей лицо лёгкой шёлковой тканью. За ней стояла пожилая служанка.
Откуда она взялась — было непонятно, и присутствующие переглянулись, не узнавая незнакомку.
Среди них выделялся один мужчина в зелёных одеждах, возрастом близкий к Вэй Шао, стройный, с мечом на поясе и изящными чертами — Цзун Цзи.
Он оглянулся — и сразу узнал Чуньнян. Встал с места, оправил складки одежды и, подойдя, с вежливостью приветствовал гостей.
Чуньнян с улыбкой кивнула ему, произнесла:
— Мир вам, господин, — и вручила флягу с вином.
Сяо Цяо, сквозь полупрозрачный шёлк вуали, увидела, как взгляд Цзун Цзи остановился на ней с оттенком сомнения. Тогда она заговорила, мягко и сдержанно:
— Простите за столь неожиданное посещение — это с моей стороны невежливо. В тот день вы издалека прислали письмо — оказали мне великую честь, за что я сердечно благодарна. Сегодня просто проходила мимо и захотела лично поблагодарить. Если побеспокоила — прошу снисходительно отнестись.
Стоило ей заговорить, как Цзун Цзи сразу понял, кто перед ним — должно быть, та самая госпожа из дома Вэй. Он слегка опешил, но тут же, собравшись, вежливо поклонился в знак уважения.
Его товарищи, наблюдая эту сцену, сразу поняли, что дама пришла не случайно. К этому моменту веселье и так почти завершилось, и все поочерёдно поднялись, чтобы откланяться.
Проходя мимо Сяо Цяо, они, хоть и не могли разглядеть её лицо из-за вуали, всё же замечали под тонкой тканью юную и изящную фигуру. Кроме того, они были впечатлены ясностью её ума, с которой она только что разгадала их шутливую загадку. Любопытство возросло, и каждый, уходя, не мог не задержаться на ней взглядом ещё хотя бы на мгновение.
Когда Цзун Цзи вышел проводить друзей, те сразу начали поддразнивать его:
— Вот это да, брат! Ты ведь в Юйянь прибыл совсем недавно, а уже успел завязать знакомство с такой редкой красавицей? И молчал всё это время? Ай-ай-ай, за это тебе в следующий раз — штрафная чаша!
Поскольку Цзун Цзи уже догадался, кто скрывается под вуалью, он и в мыслях не посмел проявить ни малейшего легкомыслия. Быстро, с улыбкой открестился от поддразниваний, проводил друзей и поспешно вернулся во двор.
Подойдя к Сяо Цяо, он с благоговейной вежливостью поклонился и сказал:
— Не знал, что сама госпожа пожалует — прошу простить, что не встретил как положено. Быть может, есть какое-то дело, в котором я могу быть полезен? Прошу не стесняться — готов исполнить любое поручение.
[1] Хуанцхао (黄草) — буквально «жёлтая трава» или «жёлтый бамбук». Это разговорное название сорта тонкого, гибкого бамбука с характерным жёлтоватым оттенком, используемого в древнем Китае для плетения циновок, циновочных матов, корзин и иных хозяйственных изделий. Особенно ценился за упругость и лёгкость. В литературе и быте упоминание хуанцхао может ассоциироваться с простотой, деревенским укладом, а также женской работой или приданым.
