Матушка Салия смотрела в окно кареты, стараясь рассмотреть, что происходит впереди.
Одна повозка… вторая… третья…
Широкая мостовая, по которой спокойно могли проехать в четыре ряда, была намертво забита какими-то повозками, непонятно откуда взявшимися.
Причём все они были мрачные, чёрные: у одних борта выкрашены в глухой чёрный цвет, у других — задрапированы чёрным траурным крепом, у третьих хотя бы наброшен кусок чёрной ткани.
По обе стороны этих экипажей шли в ногу два ряда мужчин, одетых в чёрное. Лица их были торжественно-скорбны, движения — медленны и чинны. Они прикрывали лица ладонями и при этом громко, демонстративно рыдали.
Вдобавок в этой процессии было две большие повозки с открытым верхом и решётчатыми бортами. На них разместился целый оркестр: тубы, трубы, валторны, волынки, виолончели, альты…
Музыка была предельно тягучей и жалобной. Достаточно было простоять рядом полминуты, чтобы в горле защемило, а в носу защекотало — слёзы так и подступали.
Что это ещё за представление?..
Салия перебрала в памяти план местности и убедилась: поблизости нет ничего примечательного, кроме лечебницы «Дубовая роща».
В трущобах и мелких мастерских, расположенных в этой части города, никто не мог позволить себе такую траурную процессию. Даже если там кто-то умирал, в лучшем случае нанимали пару безработных мужчин, или использовали старую дряхлую телегу, чтобы отвезти гроб, а за ним шли два родственника в слезах — и это считалось уже большим размахом для бедняков.
Так что что же это значит? Неужели «Дубовая роща» кого-то погубила, и родственники пришли устраивать скандал?
Салия тихо кашлянула, и двое рыцарей, сопровождавших её карету, тут же пришпорили коней и начали громко приказывать разойтись.
Чёрные повозки впереди, очевидно, не желали вступать в открытый конфликт с храмом, поэтому нехотя придвинулись в сторону, освобождая узкий проход.
Лёгкая карета с гербом нарцисса на дверце быстро двинулась вперёд. Уже через несколько минут на крыше небольшой городской лечебницы впереди замаячил белый флаг с красным крестом, трепещущий на ветру.
Ещё немного, и у самого входа Салия увидела варваров-охранников, стоящих в ряд и обступающих молодого мага.
На нём был странный белый халат с разрезом спереди, на одну линию пуговиц, и с огромными карманами — по одному на левой и правой нижней части и ещё один на груди.
Что за нелепая мантия? — удивилась Салия, перебирая в памяти всё, что знала о моде магов. Ни в одном из восьми крупных магических направлений такого фасона не носили: у одних были мантии с круглым воротом, у других — модные фраки и сюртуки, но такого… нет.
Приглядевшись, она заметила, что под белым халатом маг носил простую тёмно-зелёную рубаху с V-образным вырезом. Материя грубая, крой неудачный, и никакой эстетики — ни пояса, ни приталенности, просто мешок с дырками для рук.
Однако, как видно, одежда никак не умаляла его авторитета. За спинами варваров стояли в две шеренги ещё с десяток магов в таких же белых халатах. У половины из них и рубахи под ними были точно такие же.
Видимо, это форма лечебницы, — решила Салия.
Варвары у входа стояли без признаков готовности к бою и даже приветственно кивнули, заметив карету. Один из них подошёл, чтобы провести гостей.
Причина такой расслабленности стала ясна сразу: напротив траурного потока, демонстративно, стояла роскошная золотая карета. Перед ней две магички, раскрасневшись от гнева, указывали пальцами на чёрные повозки и кричали:
— Если ты такой обидчивый — подыхай у себя дома! Не надо мешать другим! И уж тем более — устраивать разборки с целителями! Мы тебе жену приняли, а она с осложнениями осталась — так это твои проблемы, а не их! @#$％&…
Значит, дело в родах, — догадалась Салия.
Она церемонно кивнула варварам, приняла руку своей ученицы и спустилась из кареты, устроившись позади охранников, чтобы лучше видеть происходящее.
Ссора тем временем продолжалась. Родственники со стороны мужа, понимая, что словесно не пересилят оппонентов, просто махнули оркестру, и тот заиграл громче:
— Уууу-ууу-ууууу!
— Бууум-бууум!
— Тарах-тарах-тарах!
Грэйт (Нордмарк) только тяжело вздохнул.
Скандал из-за смерти пациента — явление привычное, тут врачу нечего возразить. Но скандал из-за того, что мужчина-хирург сделал кесарево сечение, а муж пациентки умер от ссоры с ней… это уже из разряда анекдотов.
Причём делали это непрофессионально: нет ни портретов покойного, ни венков, ни толпы людей в трауре, нет даже банальных бумажных денег, которые жгут у входа. Нет плакатов, нет громкоговорителей с записью, нет людей, что хватали бы прохожих и пересказывали свою версию.
Зато есть оркестр… и какой! Духовые, струнные… Ну хоть бы пару су́йналей (траурных дудок) привели для приличия…
Нордмарк стоял спокойно, без малейшего страха. Силовой вариант? Варвары справятся. Магический? Даже заклинания третьего круга хватит, чтобы усмирить толпу. А всё, что сильнее, уже привлекло бы сюда отряд магической стражи.
Не боясь, что его ударят, он просто стоял, скрестив руки, и наблюдал, как за зрелищем, без лишнего стресса.
Как прекрасно работать там, где нет медотдела и вышестоящих бюрократов, которые при малейшем шуме заставляют извиняться, каяться и подписывать всякие «соглашения» под угрозой увольнения…
— Кто позволил ей допустить мужчину к родам?! Кто позволил?! — взревели со стороны чёрных повозок. Один из мужчин наложил на голос усиливающее заклинание и продолжил:
— Реми же говорил ей сто раз: нельзя! Просто нельзя! Какая женщина не страдает во время родов? Но нет, она вся из себя нежная, вся в своём упрямстве! Ей непременно нужен чужой мужик! Она что, без мужика жить не может?!
— Пф! Бесстыдник! — перекричала его женщина из семьи роженицы. — Что значит «все страдают»? Сам попробуй! Не можешь родить — пойди испытай заклинание пытки хотя бы двенадцать часов подряд! Даже свою жену пожалеть не можешь, подонок!
Салия, послушав, наконец уловила суть: жена настояла на кесаревом сечении и согласилась на мужчину-хирурга; муж воспротивился, но проиграл спор; разозлился, впал в депрессию и погиб во время медитации. Семья мужа пришла обвинять клинику, а семья жены — защищать врача.
Под усилением заклинания крики были слышны за несколько кварталов. Женщины в меньшинстве не могли перекричать мужскую толпу, и, не выдержав, одна из них применила боевое заклинание — «Взрыв звука».
Громовой удар пронёсся по улице, мгновенно заставив всех замолчать. Оркестр захлебнулся. Лошади заржали от боли, забили копытами, повалились.
— Вы прекратите! — взорвался Нордмарк. — Не мешайте моим пациентам! Все — обратно, проверить, нет ли у кого перебоев с сердцем или других осложнений!
Белохалатные маги дружно ответили и разошлись. Но этот окрик привлёк внимание семьи умершего:
— Ты! Это ты убил моего сына! Если бы не твой дурацкий метод родов, они бы не поссорились, и мой сын был бы жив!
Да он же сам умер! Причём при чём тут я? — мысленно фыркнул Нордмарк.
Он махнул охране:
— Всё, закрываемся. Пусть орут, сколько влезет. Ещё шум — зовите патруль.
Под прикрытием варваров он стал отходить, втягиваясь в здание. Салия, усмехнувшись, прошла с ними — и подумала, что у богинь храма есть повод для сотрудничества с этим магом.
Двери захлопнулись. Родственники жены успели ещё раз извиниться жестом.
А вот родственники мужа продолжили орать:
— Почему ты прикасался к моей невестке?! Вы что, давно знакомы?! Это всё грязь и похоть! Ты лапал всех этих женщин и радовался!
Нордмарк остановился.
Меня — ладно. Но моих пациенток?! Нет, так не пойдёт.
Он резко развернулся, шагнул к дверям, усилил голос заклинанием и рявкнул:
— Я впервые увидел её, когда она пришла в мою лечебницу! За все пять дней, что она здесь была, на каждом приёме присутствовала женщина — будь то маг, акушерка или родственница!
Он был готов доказать каждое слово. Но отец покойного только налился кровью и выкрикнул:
— А зачем ты вообще взялся принимать роды?! Ты просто развратник, придумавший способ лапать женщин!
Лицо мага потемнело. — За такие слова… встретимся в суде, в магистрате.
