— Похоже и на тебя восьмилетней давности, — тихо сказал он. — Потому я и говорю: вы с госпожой Бай стали другими.
Я задумалась. Тогда, восемь лет назад, узнав, что он свалился от переутомления, я бы, наверное, сорвалась, накричала, может, и впрямь исчезла бы на месяцы. Но я не сидела бы вот так спокойно.
— Даже злиться теперь боишься, — сказал Му Янь, поднимаясь. — Это не похоже на тебя.
Он ушёл, а я, усмехнувшись, осталась с чашкой в руках.
Не прошло и получаса, как прибежал ученик. Какая‑то знатная дама просит встречи. Я удивилась, но пошла в приёмную.
У окна стояла молодая женщина в богатом наряде. Я остановилась, подбирая слова, и наконец произнесла:
— Старшая сестра У.
Она обернулась, и на лице её засияла знакомая улыбка:
— Государыня.
— Здесь меня так не называют, — я ответила, смеясь. — Здесь я — госпожа Лин или глава Лин.
Это была У Ляньмин. После того как она вышла замуж, мы переписывались несколько раз. Её муж — чиновник, редко бывающий в столице. Наверное, она узнала, где меня искать, от слуг, приносивших письма.
— Вы всё такая же, — улыбнулась она. — Хотела навестить вас во дворце, но там слишком много глаз и ушей. Вот и решилась прийти сюда.
Я рассмеялась:
— Что ж, раз пришла, говори, зачем.
Она помедлила, потом подняла глаза, в которых блеснули слёзы:
— Государыня, прошу, помогите моему мужу. Он Вэйюань‑хоу.
— Ци Чэнлян? — я удивилась. — Так ты его наложница?
— Муж и его жена относятся ко мне с добротой, — тихо сказала она. — Хоть я и бывшая придворная, он никогда не упрекал меня.
Я не знала, что ответить. У Ляньмин, с её происхождением и красотой, могла бы быть женой знатного человека, если бы не дворец.
Она заметила моё смущение и улыбнулась:
— Не вините себя. В тот год я вошла во дворец по воле родителей. Я не держу зла ни на вас, ни на государя. — Она поклонилась. — Знаю, положение мужа опасно. Прошу, ради прежней дружбы, помогите ему.
— Когда‑то у Шаньхайгуаня генерал Ци спас мне жизнь, — ответила я. — Не тревожься, я постараюсь.
Она подняла глаза, полные благодарности:
— Благодарю вас.
Мы проговорили долго. Она выглядела счастливой и спокойной, и это нельзя было сыграть. Ни разу она не упомянула Сяо Хуаня, как не упоминала его и в письмах. Та, что когда‑то готова была умереть ради него, исчезла. Может, именно она из всех нас оказалась самой мудрой.
Проводив её, я вернулась во дворец.
Уже у входа в Зал Успокоенного Сердца услышала смех. Навстречу вышел Фэн Уфу, обычно весёлый, но теперь смущённый:
— Государыня вернулась?
— Да. Кто там у Его Величества? Принцесса Ин и командир Ли?
— Нет… — начал он, но дверь распахнулась.
— Значит, завтра вы меня всё‑таки возьмёте! — звенел девичий голос.
— Нет, — ответил Сяо Хуань, — завтра я занят.
— Куда это вы собрались? — спросила я, входя.
— На представление! — обернулась девушка в розовом платье, но, увидев меня, ахнула. — Вы… государыня?
— А я не похожа? — улыбнулась я.
— Очень похожи, — поспешно ответила она. — Только слишком молоды и красивы.
— Льстишь, — сказала я. — Как тебя зовут?
— Это дочь чиновника Ли, Дуань Цинсу, — пояснил Сяо Хуань.
— Я — Дуань Цзинсюэ, — быстро добавила она. — Думала, увижу лишь государя, а тут и государыню — повезло!
— Цзинсюэ? Хорошее имя. Но чему ты радуешься, увидев меня?
— Как же! — воскликнула она. — Ведь о вас с государем легенды ходят! Говорят, когда вас разлучили, вы прошли девяносто девять испытаний, чтобы вернуть его.
— Что ж, не зря старалась, — сказала я.
— Конечно! Ради такого мужа я бы и сто испытаний прошла!
— Потому что он Император?
— Нет! — она округлила глаза. — Потому что он — ОН!
Я рассмеялась:
— Лицо у него, правда, красивое?
Девушка смутилась, а Сяо Хуань подошёл ближе и тихо сказал:
— Хватит, Цанцан, не дразни ребёнка.
Я обняла его за талию:
— Что поделаешь, хочется похвастаться.
Он улыбнулся, положил ладонь мне на плечо:
— Устала?
— Не больше, чем ты.
Цзинсюэ прыснула со смеху:
— Государь и государыня — настоящая пара! — Она поклонилась. — Прощайте. Ах да, государыня, государь и правда очень красив!
Она исчезла, оставив за собой аромат роз.
— Её отец хочет отдать дочь в гарем, — сказал Сяо Хуань.
— Понятно, — я усмехнулась. — Потому Фэн Уфу и выглядел так, будто я застала его на месте преступления.
Он тихо рассмеялся:
— Цанцан, ты сегодня раздражена.
— Замечаешь? — я приподняла бровь. — Имею право. Ты скрывал от меня болезнь, теперь — заседание. Я зла, Сяо‑дагэ. Так зла, что могла бы связать тебя и ругаться до утра. Но не стану. Тебе будет больно слушать, а мне кричать. Но знай: я очень, очень сердита!
Он улыбнулся:
— Знаю. Прости, Цанцан.
Я вздохнула, не в силах устоять перед этой улыбкой, и потянулась к нему. Он обнял меня.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда нас дёрнули за рукав.
— Папа, мама, вы долго обнимаетесь, — сказал детский голос.
Мы отпрянули, покраснев.
— Сяо Се, кто тебя привёл?
— Евнух Фэн Уфу, — ответила девочка.
Я сжала зубы. Этот толстяк, видно, решил спасти себя, подослав ребёнка.
— Сяо‑дагэ, — процедила я, — лиши его награды за два месяца.
— Согласен, — кашлянул Сяо Хуань.
— Старики, — буркнула Сяо Се, — злитесь, потому что застали.
На третий день после возвращения Ци Чэнляна в столицу на стол императора легло новое обвинение.
Тайное содержание войска.
По законам империи это равносильно мятежу и карается истреблением рода.
На следующий день три члена Совета и главы трёх ведомств провели в Зале Успокоенного Сердца целый день.
Я, узнав об этом, поспешила из Фэнлайгэ, переоделась и вошла в передний зал. Все министры были на месте. Когда я подошла к Сяо Хуаню, в зале воцарилась тишина.
