Мин И ничуть не удивилась — в конце концов, каждый живёт ради себя. И у Цзи Боцзая, по правде говоря, не было ни малейших причин помогать ей. Не хочет отдавать противоядие? Что ж, значит, не хочет. Она сама найдёт способ украсть его. А не получится — ну и ладно. Пока у неё есть полгода жизни, надо поспешить и успеть хотя бы раз увидеть закат над великой пустыней.
С этими мыслями она замолкла, снова лениво откинулась на подушки в повозке и прикрыла глаза, восстанавливая силы.
Цзи Боцзай остался недоволен её молчанием:
— Всё? Больше не хочешь говорить?
— А что говорить? — не открывая глаз, усмехнулась она. — Буду умолять вас до хрипоты? Даже если вы и пообещаете, никто не сказал, что слово — это что-то будет значить.
— Судя по тону, злишься ты не только из-за противоядия, — приподнял бровь он. — Что же, есть ещё претензии ко мне?
— Как можно, господин, — её голос был всё такой же лёгкий и насмешливый. — У вас юань столь силён, что вы и пальцем не пошевелив, меня в порошок сотрёте. Жаловаться на вас — всё равно что самому себе яму рыть.
И снова — улыбка. Та, что яркая, как цветок, но холодная, как сталь.
Цзи Боцзай нахмурился.
Ему не нравилась такая Мин И. Слишком равнодушная, слишком ровная. Он больше любил ту — что с приподнятым лицом смотрела на него снизу-вверх, с мягкой, тёплой улыбкой и чуть преломлённым светом в глазах. Без тени холода.
Но, что бы он ни говорил себе раньше — именно эта, сегодняшняя Мин И, казалась ему настоящей.
Женщина, владеющая юань… Как же она дошла до того, что оказалась в низшем сословии, стала танцовщицей с меткой рабыни?
— Я ведь собирался убить тебя, — произнёс он негромко.
Её ресницы дрогнули. Губы чуть сжались.
— Но теперь я передумал, — продолжил он с ленивой небрежностью. — Раз ты и так умираешь — останься при мне. Я хочу смотреть, как ты умираешь… медленно.
Какой же он жестокий.
Он, который, как говорили, щедро одаривал своих наложниц, всегда был ласков к тем, кто ему по сердцу. А с ней — только холод, издёвка, приговор. Почему именно с ней он так жесток?
Мин И не находила ответа. Да и не слишком старалась его искать. Лишь отвернулась, глядя в окно.
Ночь над Му Сином была по-настоящему красивой. Здесь звёздное небо — не такое, как в других городах. Настоящий Млечный Путь, тягучий и яркий, растянулся над головой. Ближние звёзды были так велики, что казались больше самой луны. Поверхность у них — неровная, будто кто-то оставил там следы от мотыги.
Если после смерти меня похоронят в одной из тех звёздных впадин… может, это даже было бы красиво? — подумала Мин И.
Она сидела, слегка приподняв подбородок, глядя в небо, и в её глазах сияли отражения звёзд — ярко, живо, совсем не так, как у человека, приговорённого к смерти.
Цзи Боцзай поймал этот взгляд — и, будто ослеплённый этой внезапной живостью, раздражённо отвёл глаза в сторону.
Когда они вернулись в резиденцию, он первым делом приказал обыскать павильон Лючжаоцзюнь. Слуги принесли все спрятанные ею склянки, в том числе и те, что были надёжно спрятаны. Глядя на них, он с холодной насмешкой произнёс:
— Такое важное противоядие — и ты прячешь его, как мусор? Кто поверит, что его можно просто сунуть в первый попавшийся угол?
Мин И с лёгкой улыбкой ответила:
— Инстинкт самосохранения, господин. Когда страх за жизнь — разум отступает.
Он махнул рукой, приказывая унести всё. А затем сделал шаг к ней — за ним другой, заставляя её пятиться назад.
— Серьёзно, господин? — её улыбка становилась всё более натянутой. — После такого дня… у вас ещё есть желание заниматься с этим телом делом феникса и дракона?
— Я никогда не проверял твои меридианы, — холодно произнёс он. — Сегодняшняя ночь вполне подойдёт.
Мин И тут же посуровела. Безо всяких увёрток, твёрдо сказала:
— Я — не хочу.
— Прекрасно, — кивнул он. — Тогда и Эрши Ци больше не нужен. Его жизнь я просто вычеркну.
— …Человека от зверя отличает человечность, — сквозь зубы проговорила Мин И. — Эрши Ци никогда не делал вам зла. Неужели за это его нужно убить?
— Я уже сказал, — голос Цзи Боцзая стал ледяным, — каждый, кто осмелился войти в двор Цинвуюань, должен умереть. Ты думала, я шучу?
Да что ж там за двор такой… Один жалкий закуток. Ни противоядия, ни тайн не нашла. И всё это — ради такого?
Мин И опустила голову, глубоко вдохнула. А когда снова подняла взгляд — её лицо вновь сияло улыбкой, такой же ясной, как прежде:
— Тогда пожалуйста, господин. Исследуйте. Как пожелаете.
Цзи Боцзай молча шагнул вперёд, подхватил её на руки и бросил на постель.
Мин И перекатилась, тут же закутавшись в покрывало, свернулась в плотный клубок. Но это не помогло — ткань не могла заслонить её от него. Он навалился сверху, и в ту же секунду чёрная, густая как тушь, юань проникла в её меридианы.
На лбу выступил холодный пот. Мин И зажмурилась — и, напрягая всё своё внутреннее внимание, начала применять технику, которую украдкой выучила из одного из секретных манускриптов в его же кабинете. Метод маскировки: она изо всех сил старалась скрыть свою истинную суть, имитируя энергетические каналы типичного бойца Му Сина.
Цзи Боцзай, вопреки ожиданиям, не стал разглядывать, к какой технике или какому городу принадлежат её меридианы. Его больше поразило другое — степень их разрушения.
Вот в чём коварство Лихэньтянь, — подумал он. Этот яд цепляется за самые корни — за каналы юань. Стоит на три месяца прервать приём противоядия, и яд начинает проедать меридианы изнутри, разрушая всё, что человек строил годами.
Меридианы Мин И были… как решето. Изъеденные, тонкие, изломанные. Она могла использовать юань сегодня лишь по какой-то чудовищной случайности. Возможно, это и правда был её последний всплеск, предсмертный отчаянный выброс силы.
Он, как боевой культиватор, глядя на такое, ощущал только безысходность и тоску. Но она — будто ничего и не чувствовала. Лежала спокойно, как будто её это и не касалось, с видом человека, привыкшего принимать всё, что даёт судьба.
Такое равнодушие… Он невольно задумался — а правда ли она сама прошла путь культивации? Неужели такое можно было вытерпеть?
— Ну вот, вы проверили меридианы, — пробормотала Мин И, не открывая глаз. — Можно считать, что я проявила полную откровенность, господин. Раз так, не могли бы вы быть чуть добрее ко мне в оставшиеся полгода? Я не прошу нарядов из парчи и угощений — просто, если можно, не запирайте меня в хлев. Там, право, ужасно грязно.
Он отозвал юань. И, не глядя на неё, отрывисто бросил:
— Посмотрим… по поведению.
— А что значит «по поведению»? — фыркнула Мин И, чуть сморщив нос.
— Не придумывай себе лишнего, — холодно отозвался Цзи Боцзай, поднимаясь с её стороны и усаживаясь на противоположный край ложа. — Я утратил к тебе интерес. Но раз Да сы намерен повысить твой статус, значит, у тебя откроются новые двери… и появится больше заданий, которые ты сможешь выполнять для меня.
Мин И хмыкнула — даже не возмущённо, а с таким лёгким весельем:
— Даже умирающего вы не можете оставить в покое, господин? Обязательно надо использовать до последнего вздоха?
— Выполнишь моё поручение — я обещаю, что после твоей смерти Эрши Ци будет надёжно устроен.
— Договорились, — сказала она и щёлкнула пальцами.
Жест был для него непривычным. Цзи Боцзай нахмурился:
— Когда ты со мной, веди себя, как раньше. Без этих вольностей.
Тоже мне, знатно придирчивый… — подумала Мин И, закатив глаза про себя. Но, повернувшись к нему, уже сияла нежной, кокетливой улыбкой:
— Как скажете, господин~.
— Послезавтра послы покинут Му Син, — сказал он. — Твоя задача — незаметно подложить одну вещь в повозку Бо Юанькуя. Я передам её тебе за два часа до отъезда.
Повозка Бо Юанькуя?.. — Мин И помрачнела.
— Господин, — с явным недовольством протянула она, — у него же такая юань, что он и комара за версту учует. Как я, по-вашему, подкрадусь?
— Именно поэтому это сделаешь ты, — отрезал Цзи Боцзай без малейшего сочувствия. — Разбирайся сама.
Вот он, переменчивый человек, — подумала Мин И с кислой усмешкой. Ещё недавно под луной называл меня «И`эр», шептал в цветущем саду. А теперь? «Сама думай». Хочешь — выкручивайся, не хочешь — умри.
— Постараюсь, господин, — недовольно скривилась она.
Он встал, не сказав ни слова, и вышел, не обернувшись. Уже у выхода из покоев Лючжаоцзюнь отдал распоряжение:
— Подготовьте повозку. Я еду в загородную резиденцию.
— Слушаюсь, — ответила тётушка Сюнь.
Раз в Главной усадьбе осталась только одна женщина, которая его не интересует, — значит, он и ночевать здесь не станет.
Глядя ему вслед, Мин И вдруг почувствовала укол сожаления.
Вот была же когда-то сильна… Почему тогда не купила себе пару загородных поместий и не завела, как он, с десяток мужчин? Упущение, недосмотр, просто убыток.
Тем временем, свернув в несколько поворотов галереи, Цзи Боцзай подозвал Не Сь:
— Отправь людей в Чаоян. Пусть проверят, в какой семье дочь обладает юань. И выясни, откуда на самом деле пришёл Эрши Ци.
— Есть.
Цзи Боцзай на миг задержался в саду, смотря на цветы в клумбе, потом повернулся, бросив взгляд на высокие зелёные бамбуки, густо растущие у стены покоев Лючжаоцзюнь. Его лицо стало хмурым, и он раздражённо взмахнул рукавом.
Нет, это не потому, что ему действительно интересно, через что ей довелось пройти в прошлом, — думал он.
Он просто хотел знать врага. Кто она. Что она. Где слабое место. Так проще держать всё под контролем.
Женщин всегда можно сменить. Сегодня — одна, завтра — другая. Ничего особенного.
Но если он сам решает, что пора сменить — это одно.
А вот когда кто-то заставляет его сделать выбор — это уже совсем другое.
