В этот день Цзян Чанъян в Фанъюане не задержался. Лишь сел, выпил одну чашку чая — и, поблагодарив, поднялся, прощаясь.
Его поспешный уход заметно омрачил настроение тётушки Линь, которая тем временем успела сбегать на кухню и велела приготовить целый стол угощений. Она долго и дотошно расспрашивала Мудань: почему это Цзян Чанъян сегодня так быстро ушёл?
Мудань лишь беспомощно развела руками:
— У людей свои дела… Когда пришло время — он, конечно, должен был уйти.
Тётушка Линь, не найдя возражений, тут же нашла виноватого в другом: в её глазах всему виной был Шуайшуай. Наверняка, мол, это он своим невежливым поведением спугнул гостя. Не стесняясь в методах, она достала серебряную цепочку и пристегнула птицу к жердочке, а затем, словно желая искупить его «вину», взялась кормить Мудань.
— Ешь, ешь! — тётушка Линь буквально вдавливала в неё блюда. — Тебе надо поправиться, чтобы выглядеть здоровее.
Мудань чувствовала себя неловко и подавленно. Она с силой откусила кусок пирожного, а сама искоса бросила взгляд — и недовольно сверкнула глазами в сторону Ин`эр и Жун`эр, которые, сидя рядом, откровенно веселились, наблюдая за её мучениями.
На следующий день, ровно в полдень, У Сянь привёл того самого немого садовника.
Звали его Ли, на вид ему было около шестидесяти. Волосы и борода — сплошь седые; кожа сухая, тёмная, словно выжженная солнцем; тело — худое и жилистое. Мутные, без блеска глаза будто разглядывали мир сквозь дымку. На нём была короткая куртка цвета красноватой охры, а в руках он держал кожаный поводок от огромной чёрной собаки — тяжёлой, неуклюжей и явно глуповатой, с постоянной струйкой слюны, тянущейся от раскрытой пасти.
Даже войдя в зал, чтобы предстать перед Мудань, садовник Ли не выпустил из рук петлю поводка: человек и пёс держались вместе, как тень и тело, ни на миг не отходя друг от друга.
Он стоял перед ней, молча и долго, глядя прямо в лицо. В его взгляде было безразличие, смешанное с едва заметной придирчивостью.
Мудань этот взгляд не понравился. В конце концов, им предстояло долго работать бок о бок, и он должен был стать её надёжной правой рукой. Когда тот, на кого возлагаешь надежды, смотрит на тебя так холодно и оценивающе — в этом нет ничего приятного.
Она решила не ходить вокруг да около и сказала прямо:
— Я слышала, что вы, уважаемый, некогда заведовали цветами и деревьями в саду Фуронъюань и владеете редким мастерством. Я очень нуждаюсь в человеке вроде вас.
Садовник Ли не выказал ни малейшего выражения — даже веки не дрогнули. Что толку в её словах? — казалось, говорил его неподвижный взгляд. Эта красивая молодая женщина сама признала: всё это было когда-то. А теперь он всего лишь безымянный раб, которого можно купить и продать. Для чего эти красивые речи? Какой в них прок?
Мудань ощутила, как увядает её первоначальный пыл, но, собравшись, продолжила, словно упрямо пробивая стену:
— Мой друг сказал мне, что стоит лишь обеспечить вам достойную старость и относиться с искренним уважением — и вы окажетесь человеком, которому можно доверять. Достойная старость и искреннее отношение — всё это я могу вам дать.
Но лицо садовника Ли так и осталось каменным. Умереть — всё равно где умереть, — читалось в его холодной отрешённости. Даже если завернут в рваное одеяло и сбросят в яму — это тоже будет «проводы».
При У Сяне улыбка Мудань уже начинала меркнуть. Она решительно стёрла её с лица и, выпрямившись, сказала твёрдо и серьёзно:
— В моём рассаднике привиты редкие, драгоценные пионы. Мне нужен человек, которому можно доверять, мастер, что в моё отсутствие сумеет оберегать и ухаживать за ними. Я не знаю, сможете ли вы это сделать.
На этот раз садовник Ли будто задумался. Несколько мгновений он молчал, а потом сделал руками пару быстрых жестов.
У Сянь, словно по привычке, сразу стал переводчиком:
— Он спрашивает, где тот, кто делал прививки? Почему не поручить сад ему?
Мудань легко улыбнулась:
— А этот человек — я.
Если уж его нельзя подкупить обещаниями, значит, придётся заставить уважать — и дать понять, что перед ним не пустоголовая девица, а хозяйка, которая сама знает цену своему делу.
Ли чуть согнул спину, вновь зашевелил руками.
— Старик Ли просит, — перевёл У Сянь, — чтобы вы, госпожа, отвели его в сад и показали, чем именно ему предстоит заниматься.
Мудань сразу кивнула и повела их к рассаднику.
Сначала она подвела Ли к нескольким кустам, привитым Чжэн Хуа. Тот посмотрел на них без всякого выражения, и даже лёгкой искры интереса в глазах не мелькнуло.
Мудань лишь едва заметно улыбнулась и повела его дальше — к «Шиянь цзинь».
Ли опустился на корточки и уставился на кусты так, словно всё вокруг исчезло. Его взгляд впился в них, и по неподвижной фигуре было видно — внимание старого мастера наконец-то поймано.
Мудань с затаённым дыханием ждала его вердикта. Даже когда огромная чёрная собака подошла вплотную, принялась обнюхивать её туфли и залила их слюной, она не обратила на это ни малейшего внимания — всё её внимание было приковано к садовнику Ли.
Тот долго и пристально рассматривал кусты, затем поднял голову и перевёл взгляд на Мудань, указав пальцем на цветок.
Мудань наконец выдохнула с облегчением и слегка улыбнулась:
— Это моя прививка.
— Верно, — подхватил У Сянь с усмешкой. — Я и мой господин сами видели, как госпожа её делала.
Ли вдруг тоже улыбнулся и, к удивлению, Мудань, поднял большой палец в знак одобрения. Она даже почувствовала лёгкое смущение — нечасто удаётся так быстро заслужить признание старого мастера.
Он же, не говоря ни слова, расстегнул пояс и достал из-за пояса свёрток из мягкой оленьей кожи. Развернув его, он показал набор своих инструментов: острый, с холодным блеском нож для прививок, крепкие ножницы и аккуратно смотанную прядь тонкой пеньковой нити.
Разложив их рядом на земле, Ли сделал несколько жестов. У Сянь нахмурился — смысла он не понял, перевести не смог.
Мудань же догадалась сразу: так он выражал, что признаёт её мастерство, но теперь намерен показать и своё.
Она улыбнулась и, легко кивнув, сказала:
— Эти цветы можешь брать любые, какие тебе нужны.
Ли скосил глаза на Мудань и У Сяня, не двигаясь с места. Его техника прививки была секретом, и раскрывать её посторонним он явно не собирался.
У Сянь неловко усмехнулся:
— Отойдём-ка подальше.
Когда Мудань и У Сянь отошли на достаточное расстояние, старый садовник, убедившись, что они не могут разглядеть деталей, наконец принялся за работу.
Чтобы скоротать время, У Сянь заговорил:
— Этот старик Ли — человек со странным нравом. В тот день, когда он уходил от вана Цзин, даже не поклонился ему. Но тот, впрочем, и не стал обижаться. А вы, госпожа, человек с хорошим характером — не станете с ним пререкаться. Сейчас, в наши времена, у кого есть настоящее мастерство, у того и характер обязательно будет с изюминкой.
