Юань-юань понимала: дед, конечно, уже видел её тайные «зоопарки» в баночках. Показала язык и поставила новый горшочек к остальным.
— Дедушка, я хочу гулять. Папа с мамой меня не водят, мне нравится только с тобой!
— И куда же на сей раз? — спросил он.
— В музыкальный дом! — не задумываясь. — Смотреть, как много персиянок танцуют!
— С чего это Юань-юань так заговорила? Ты уже видела?
Девчушка без тени совести сдала дядю, Мэй Жочжуо:
— В прошлый праздник Фонарей дядя меня туда водил! Очень красиво!
Старший сын нынче служил в Сучжоу префектом. По дороге в обитель Чанси отец заезжал к нему. Перед отцом сын всегда держался чинно, но на самом деле он был в маму: и такое, как водить племянницу по весёлым домам, от него вполне можно ожидать.
Отец покаялся, что не прочитал сыну нотацию, но, глянув в глаза внучке, всё же… согласился.
Сначала он купил ей в чужеземной лавке ее любимые лепёшки, потом напоил в трактире Ли некогда обожаемым У Чжэнь кисломолочным цзянлао и накормил до отвала, и только тогда повёл смотреть обещанных красавиц танцовщиц.
Энергия у ребёнка не иссякала: давно не видев дедушку, она тянула его всюду, ей хотелось всего. Мэй Чжуюй жалел запертую дома внучку и шёл туда, куда она хотела, от чего глаза у девчушки так и искрились.
Наигравшись на славу, они вернулись домой, а дом семьи Мэй уже был полон гомона: два сына, которые жили в Чанъане, пришли с семьями на общую трапезу.
— Отец, с Юань-юань возни не оберёшься. За день с ней утомился, должно быть? — угодливо сказал третий сын и, надув щёки, для вида прикрикнул: — Что это за манеры, висеть на дедушке! Слезай!
Дед чужих резкостей в адрес внучки не терпел и, с сыновой же миной, сухо отрезал:
— Юань-юань не такая уж и назойливая, в отличие от тебя.
Третий сын, получивший от отца «ты надоедливей», замолчал. Он знал ведь, что так будет, и всё равно полез под горячую руку…
Подошёл и второй сын, из троицы он характером больше в Мэй Чжуюя, а лицом в У Чжэнь; с детства он подчищал следы старшего и младшего.
Жёны второго и третьего сыновей привели их мальчишек. Эта кучка разнохарактерных маленьких господ в присутствии сурового деда сникла, и, как их папаши, стала пай-мальчиками.
Юань-юань, глядя на двоюродных братьев и родного брата, прикрыла рот и хихикнула: шкодники, а в присутствии деда похожи на крольчат.
Увидев её улыбку, мальчишки исподтишка строили ей рожицы. Они-то знали: с ними дед сюсюкаться не будет, а то и достанется, как их отцам.
Большая семья шумно отужинала, поболтала и разошлась. Одна Юань-юань ни в какую:
— Я буду ночевать у дедушки!
Третий сын опасался, что маленькая мартышка шумом помешает отцу отдыхать, но третья невестка заметила:
— С тех пор, как мамы не стало, отцу одному здесь пусто и тоскливо. Пусть Юань-нянь составит ему компанию.
Третий сын помолчал, вспомнил про почившую мать, вздохнул и позволил дочке остаться.
Поздно вечером, уже собираясь ко сну, Мэй Чжуюй услышал частый стук — внучка барабанила в дверь:
— Дедушка, дедушка!
— Что опять? Заснуть не можешь? — он, накинув одежду, открыл.
Девчушка стрелкой проскочила в комнату и, как щенок, метнулась в примыкающий кабинет:
— Хочу смотреть теневые картины!
Теневые картины — это голая стена в кабинете; когда-то давно У Чжэнь запустила туда теневых жучков, потом каждый год их меняла; раньше они с Мэй Чжуюем любили сидеть тут по вечерам и смотреть. Видели их только они двое. А теперь ещё и внучка.
Дед и внучка сидели на ложе и смотрели тени. Окно было открыто настежь; внизу тлела спиралька от комаров, сизый дымок тянулся лентою.
— Дедушка, я хочу послушать пипу, — не прошло и четверти часа, как сидящая, подогнув ноги, девчушка выдвинула новую просьбу.
— Поздно уже. Дедушка сыграет тебе одну пьесу и спать. Хорошо?
Она подумала и показала два пальца:
— Две.
Сняв пипу со стены, Мэй Чжуюй пальцем провёл по крошечной букве «Чжэнь», вырезанной сбоку, и опустил взгляд на струны.
Юань-юань подперла щёку: и отец, и дядья, и братья были уверены, что дед не любит песен и плясок и играть не умеет. Одна она знает: дед играет на пипе и играет замечательно. Когда-то бабушка сама его учила, и прежде он играл только ей.
Сыграв две пьесы, Мэй Чжуюй потрепал внучку по голове:
— Теперь спать.
— Но мне всё равно не спится, — тут же завозилась она.
— Дедушка, расскажи сказку. От сказки я быстро засыпаю!
Не вышло. Пока он рассказывал, внучка всё ещё не могла заснуть, а Мэй Чжуюй уже прислонился к изголовью и задремал первым.
Раздался лёгкий щелчок, будто что-то коснулось рамы. Девчушка проснулась, протёрла глаза и увидела, как сквозь стену входит полупрозрачная полосатая кошка.
— Кис-кис! — радостно пискнула она.
— Тсс… — кошка шикнула, девчушка тут же зажала рот ладонью и украдкой взглянула на дедушку. Соскочила с ложа, присела перед кошкой на корточки:
— Кис-кис, когда снова сводишь меня смотреть духов?
Полосатая кошка повела хвостом и усмехнулась:
— На день рождения свожу. Но слушайся дедушку.
— Ладно! — охотно кивнула девочка.
— Умница. А сейчас спать.
Когда девчушка, счастливо улыбаясь, ушла, полосатая легко прыгнула на ложе и устроилась у Мэй Чжуюя на руках.
Сухая, вся в морщинах ладонь легла на её спину, и над головой раздался голос:
— Опять хочешь тайком вести её на ярмарку духов?
Кошка сообразила, что он не спит, и принялась юлить:
— Да я же так, для виду. Не бойся, баловаться не стану.
Мэй Чжуюй сел, полный бессилия улыбнулся:
— Обманываешь не внучку, а меня.
— Это не обман, это я тебя… уговариваю.
Он покачал головой и снова лёг:
— Ладно уж. Всё равно всю жизнь… «уговаривала».
Человек и кошка прижались друг к другу. В саду тихо, бесшумно распустились цветы таньхуа.
— И в этом году тоже распустилась, — прозвучал у кошки в голосе смех. Она знала: чтобы успеть к этому вечеру и смотреть цветок вместе, Мэй Чжуюй гнал лошадей без отдыха.
Мэй Чжуюй не ответил. Глядя на белый цветок в саду, он медленно гладил кошку в объятиях.
И в этом году цветы хороши.
Благодарю за перевод, мне понравилось. Много смеялась, пока читала. Душевная и трогательная новелла без стекла.