Новое место работы Линь Лунхуэй оказалось на кухне китайского ресторана в том же Икэбукуро, буквально в двух шагах от продуктовой лавки госпожи Ли. Казалось, им суждено было существовать в этом тесном мирке под названием Чайна-таун, не имея иного пространства для жизни.
Сомнительно, что у него были какие-то особые кулинарные навыки, значит, скорее всего, он просто мыл посуду. Легко было представить и размер его заработка, даже при полной занятости вряд ли набегало больше ста тысяч йен в месяц. Когда-то Наоми видела по телевизору репортаж о китайских рабочих, приезжающих в Японию под видом стажёров, и поразилась их нищенской плате. Какая ирония, граждане социалистической страны вынуждены влачить существование на самом дне капиталистического общества.
Позвонив с опаской, Наоми всё же сумела узнать, где сейчас находится сам Линь Лунхуэй. Сначала он насторожился и не хотел говорить, но, услышав: «Если согласитесь встретиться, заплачу пять тысяч йен», смягчился и, немного помедлив, сообщил адрес, даже согласился на встречу. Возможно, он что-то неверно понял, но отступать было поздно.
Они условились встретиться в парке у западного выхода из Икэбукуро, в три часа дня, очевидно, в его перерыв. Главной целью Наоми было убедить Канако, что человек, как две капли воды похожий на Тацуро, действительно существует.
За несколько дней до этого Наоми встретилась с Канако и изложила ей свой план. Разговор шёл осторожно, слово за словом, ведь дело было слишком щекотливое. Она даже приготовила бумагу и ручку, чтобы по пунктам, почти как наставница, объяснить последовательность действий. Канако, однако, не проявила ожидаемого удивления, она, похоже, и прежде не особенно верила рассказу о двойнике мужа, живущем где-то в Икэбукуро.
— Похож, говоришь… но, может, просто немного напоминает? — усомнилась Канако.
— Нет. Один в один. Любой, кто знал Тацуро, остолбенеет, увидев его.
— А если приглядеться поближе, всё равно не отличишь?
— Даже вблизи — то же лицо. И причёска почти такая же.
Наоми настаивала, но Канако оставалась недоверчивой. Тогда Наоми решила, пусть сама увидит. Когда она встретит Линь Лунхуэй, сомнений не останется это будет словно знак свыше. И если уж сама судьба подала им этот шанс, упустить его было бы грехом.
В назначенный день Наоми пришла в парк немного раньше и остановилась у металлической скульптуры перед зданием Токийского художественного театра. Отсюда можно было заметить Линь Лунхуэй издалека и постепенно рассмотреть от фигуры до лица.
На всякий случай Канако принесла копию паспорта Тацуро. Наоми была готова, если всё сложится, сразу перейти к делу.
Пока они ждали, Канако нервно покачивалась, лицо её побледнело. Наоми тоже чувствовала, как внутри растёт тревога. То, что они собирались сделать, было уже не просто рискованным поступком, а первым шагом к преступлению. Всё, что она прежде советовала госпоже Сайто, открыть счёт в банке и прочее, теперь же всё было серьёзно.
Наоми достала из сумки бутылку воды и отпила. Канако попросила:
— Дай и мне.
Она передала бутылку, и та сделала несколько глотков подряд.
Наоми думала о предстоящем разговоре, ей предстояло уговорить Линь Лунхуэй, но в глубине души она боялась, что он согласится. Сама не знала, хватит ли ей решимости. А если он откажется, возможно, она даже почувствует облегчение.
Стояла почти летняя жара. От бетона поднималось знойное дыхание, ветер не шевелился, и весь парк словно застыл в горячем мареве. Пот выступал на лице, дышать становилось тяжело.
Когда часы пробили три, откуда-то донёсся сигнал.
— А вдруг он не придёт? — сказала Канако с надеждой в голосе.
— Придёт, — ответила Наоми. Она очень хотела, чтобы он пришёл, ведь столько сил ушло на этот звонок.
Вглядываясь в прохожих, Наоми заметила мужчину в белом поварском халате, идущего с севера. Это был он. Сердце у неё забилось чаще.
— Смотри, вон тот. Внимательно, — прошептала она, тронув Канако за руку.
— Что? Не может быть… — Канако застыла, не веря глазам.
— Похоже, правда?
— Не знаю… может быть…
— Да ведь одно лицо! Посмотри как следует!
— Ну, пожалуй, да. Похож.
Реакция Канако была сдержанной, и Наоми почувствовала раздражение. Видимо, для жены, привыкшей видеть мужа каждый день, сходство не казалось столь ошеломляющим.
Линь Лунхуэй подошёл ближе, остановился в двух шагах, растерянно переводя взгляд с одной на другую.
— Здравствуйте. Простите, что так внезапно. У вас есть немного времени? — спросила Наоми.
— Один час — можно, — ответил он, голос дрогнул.
Он явно нервничал, видно, что молодому китайцу редко доводилось разговаривать с японками, да ещё вне работы.
— Тогда пойдём вон в то кафе. А, да, познакомьтесь, это моя подруга, Шираи Канако, — представила Наоми.
Канако всё ещё не могла отвести взгляда.
— Канако, это господин Линь.
— Простите… очень приятно познакомиться.
— Мне тоже, — ответил он и неловко поклонился. В его движениях чувствовалась простота и застенчивость, полная противоположность Ли Чжи Мэй.
Они втроём прошли в старое кафе неподалёку и уселись за столик в глубине. В воздухе стоял аромат кофе, но обстановка была унылая, как и полагалось заведению на окраине. Именно такую тихую, неприметную обстановку Наоми и искала.
— Что будете пить? Я угощаю, — спросила она.
— Тогда… айс-кофе, пожалуйста, — ответил он робко.
Наоми заказала три порции. Пока ждали, Канако не сводила с него глаз, и тот заметно смущался.
— Не пялься так, это невежливо, — шепнула Наоми.
Канако не ответила, только тихо сказала:
— Брови бы ему подправить. Тогда — точь-в-точь Тацуро.
— Так что, — спросила Наоми, — как думаешь, сможет он заменить его или нет?
— Сможет, — твёрдо сказала Канако. — Прости, ты была права. Я слишком вглядывалась в детали, а если смотреть в целом, одно лицо. Теперь и сама поражена. Неудивительно, что ты тогда испугалась.
— Слава богу, — выдохнула Наоми. Сходство было краеугольным камнем всего замысла.
— Тогда можно переходить к делу?
— Да, — кивнула Канако.
Наоми начала говорить. Она заранее продумала каждое слово, стараясь, чтобы японский был прост и понятен.
— Мы хотим поручить вам одно дело. Нужно лишь одно, вернуться в Китай, используя паспорт одного японца. После этого паспорт надо сжечь и больше никогда не пользоваться. Вознаграждение… вы знаете это слово?
— Простите, не понимаю.
— Это деньги, которые мы вам заплатим.
— Как зарплата?
— Да, как зарплата.
Наоми подняла палец.
— Если согласитесь, получите двести тысяч йен.
Сумму она назвала сама, из миллиона, который собиралась снять со счёта госпожи Сайто.
— Это японские деньги? — уточнил он.
— Конечно. Не юани, а йены. Двести купюр по десять тысяч.
Линь Лунхуэй смотрел на неё, будто не веря ушам.
— Понимаю, но почему вы дадите мне столько?
— Лучше не спрашивайте. Скажу прямо, мы платим много, потому что просим о незаконном. Вам нужно будет выдать себя за другого человека и выехать из Японии по его паспорту.
— Паспорт поддельный?
— Нет, настоящий. Просто есть японец, который выглядит в точности как вы. С его документом никто не заподозрит подвоха.
Он нахмурился, словно пытаясь осмыслить услышанное.
— Посмотрите, — сказала Наоми и кивнула Канако. Та достала из сумки копию паспорта и положила на стол.
Линь Лунхуэй взглянул и глаза его расширились.
— Видите? Это паспорт человека, похожего на вас. С ним вы спокойно вернётесь в Китай.
— Но зачем всё это?
— Этого я сказать не могу. Именно потому и плачу так много. За двести тысяч вы сможете построить дом у себя на родине. Господин Ли рассказывал, что вы приехали в Японию, чтобы заработать на дом. К тому же у вас нет паспорта, ведь вы прибыли нелегально. Так что это выгодная сделка.
При словах «нелегально» лицо Линь Лунхуэй напряглось.
— Разве не лучше получить двести тысяч и спокойно вернуться к семье, чем жить здесь в страхе перед полицией? Господин Ли говорил, у вас есть жена и дети. Разве не тягостно быть в разлуке? Уже полтора года, верно?
— Да. Дочке четыре года, сыну два, — тихо ответил он.
— Такие крохи… Потерять с ними три года жизни, разве не обидно?
— В Китае действует политика одного ребёнка, но в деревнях можно иметь двоих. Поэтому у нас двое.
— И правильно. Братья и сёстры нужны.
— Но дети требуют много денег.
— Вот именно. А если согласитесь, все проблемы решатся.
— Я деревенский человек. Боюсь городских. Всегда кажется, что меня обманут.
— Понимаю. Трудно поверить, когда слышишь такое предложение. Но мы не хотим вас обманывать. Да, это нарушение закона, но ведь не кража и не насилие. К тому же вы и так живёте здесь нелегально, так что бояться нечего.
— Если я соглашусь, когда вы дадите деньги?
— В аэропорту Нарита.
— Тогда я не смогу улететь. У меня долг перед китайским брокером.
— Каким брокером?
— Тем, кто помог попасть в Японию.
— А, посредник при нелегальном въезде. Сколько вы должны?
— Пятьсот тысяч йен стоила дорога, сначала в Тайвань, потом на корабле в Японию. Я должен вернуть, работая здесь. Осталось тридцать тысяч. Если уеду, не заплатив, они найдут мою семью.
— Значит, и такие организации существуют… — Наоми вздохнула. Мир, где она жила, казался теперь аквариумом, а сама она беспечной золотой рыбкой.
— А если мы выплатим и этот долг?
— Тогда я подумаю, — сказал он, глядя прямо на неё. — А билет кто оплачивает?
— Мы. Билет купим сами. Двести тысяч — это чистое вознаграждение. Больше не дадим, так что решайте в течение трёх дней.
— Понял.
Наступила тишина. Все трое взяли свои стаканы с айс-кофе, до которых так и не дотронулись. Канако молчала, не зная, как себя вести, и Наоми была этому только рада меньше слов, меньше риска.
— Этот человек из паспорта… он жив? — вдруг спросил Линь Лунхуэй.
Наоми вздрогнула.
— Жив, конечно, — поспешно ответила она, чувствуя, как вспыхнули щёки. Ещё чуть-чуть и вырвалось бы «пока жив».
— Странная история, — сказал он, впервые улыбнувшись.
— Простите. Но если всё пройдёт благополучно, никто не пострадает.
— Хорошо. Я подумаю.
— Только, прошу, никому не рассказывайте. Решайте сами.
— Понял… — Он взглянул на часы. — Мой перерыв кончается.
Он поднялся и вышел.
Наоми обессиленно опустилась на стул. Канако всё ещё смотрела ему вслед.
— Ну как? — спросила Наоми.
— Даже не знаю…
— Похож ведь?
— Да. Чем дольше смотрю, тем больше.
— Значит, план идеален, правда?
— Наверное. Только бы всё получилось.
— Всё зависит от нас, — сказала Наоми, будто убеждая саму себя. Убить человека это не простое дело. Но в этом замысле, в самой идее подмены, было нечто завораживающее, способное притупить страх и совесть.
— Не знаю, как сказать… но кажется, будто нас кто-то ведёт, — прошептала Канако.
— Да. Мы ведомы, — откликнулась Наоми.
Она осушила стакан воды. Подмышки были влажные от пота.
Что ждёт их дальше? Казалось, две женщины уже отплыли в открытое море на крошечной лодке, и волны несли их туда, где не видно берега. В груди клубились тревога, восторг и неясное предчувствие неизбежного.
